Два оставшихся месяца лета, за которые я узнал, что такое оводы, слепни, комары или как это нудно собирать малину, когда тебе мать даёт в руки трёхлитровую банку и приказывает её собрать, пролетели быстро и я пошёл в третий класс. Саму учёбу почти не помнил. В классе было человек двенадцать и помню только Вовку Золина и рыжую Ирку – первую свою детскую и невинную любовь к ней.
Да и зиму помню тоже плохо и только отрывками. Как упало сразу много снега, о чём я даже не мог помыслить в Белоруссии, и как очень холодно на Урале. Мать заказала кому-то из местных лыжи и через неделю я их получил. Помню первый лыжный выход в жизни, как эти проклятые лыжи путались, на каждом шагу, перекрещиваясь в моих ногах, как они разъезжались в разные стороны и я падал в глубокий снег. Чёрт побери, эти проклятые и неудобные крепления. Короче.., один раз я так распсиховался, упав наверно в пятидесятый раз на ровном месте… Взял и сломал в психе одну лыжину. Вот тогда, впервые, меня очень здорово и сильно отлупила мать. А через месяц получил новые лыжи и ни с того, ни с сего вдруг стал на них нормально кататься и лыжные прогулки вместо психа, стали доставлять огромное удовольствие.
Запомнились английские комедийные фильмы в маленьком поселковом клубе «Мистер Питкин в больнице», «Мистер Питкин на фронте», «Стук почтальона», но вот ни одного советского фильма там не помню.
Вечерами мы с Вовкой Золиным пропадали в казарме у солдат, смотрели у них фильмы, которые крутили в Ленинской комнате на узкоплёночном киноаппарате «Украина».
Как-то раз, перед выходными, учителя предложили нам за следующую неделю что-то сделать своими руками и принести поделки в школу. Я целый день, забыв про гулянку и игры, слонялся по дому приглядываясь ко всему, выходил во двор к поленнице и долго перебирал без всякой мысли сосновые поленья, пытаясь придумать, что из них можно вырезать. Потом тихонько забрался в мастерскую деда и минут десять задумчиво рассматривал его инструменты. Но всё равно никак не мог решить – что же сделать? Вечером, моё отрешённое от всего