Перед дверью одного из кубриков офицер остановился.
– Значит, так, товарищи журналисты. Согласно приказу нашего адмирала, я отвечаю за вашу жизнь, здоровье и безопасность. А значит, как говорил в таком случае Христос, предохраняйтесь…
С этими словами он распахнул дверь кубрика, оказавшегося импровизированной ротной каптеркой. Чего там только не было: маскхалаты, каски, бронежилеты, и прочие необходимый бойцу для войны инвентарь.
Через пятнадцать минут мы были экипированы как настоящие морские пехотинцы: бронежилеты, береты, каски, масхалаты… Ага, это мои спутники думали, что они похожи на морпехов, но я-то прекрасно понимал, что все мы сейчас выглядим как ряженые на дешевом маскараде.
– Товарищ капитан, – робко обратилась ко мне Ирочка, когда мы вышли из каптерки (бедняжка, она задыхалась под тяжесть бронежилета и каски), – а когда это Христос велел предохраняться? Вроде там было написано «плодитесь и размножайтесь»…
Мы с Андреем переглянулись: только философских диспутов, до которых журналистка Ира Андреева была сама не своя, нам сейчас и не хватало.
Но все обошлось…
– А разве не он сказал «береженого Бог бережет»? Даже если и не он, то мне такие тонкости знать не обязательно… – Остановившись, капитан Рагуленко указал на трап который вел еще ниже. – В кубрик вам идти не обязательно – все равно ребята уже грузятся на машины. Прошу!
Мы спустились на самое дно трюма и пошли вдоль ряда БМП.
– В бой пойдете вместе со мной, – сказал капитан Рагуленко, – на командирской машине есть свободные места.
Капитан повел нас дальше вперед. Морские пехотинцы, мимо которых мы проходили, в своих камуфляжных комбезах и бронежилетах похожие на робокопов, занимались своими, непонятными нам делами, лишь изредка бросая в нашу сторону любопытные взгляды. В основном они постреливали глазами в сторону симпатичной Ирочки.
Наконец мы пришли на место. Боевая машина с большим номером «100» на корме стояла первой в ряду. Дальше нее были только плотно закрытые створки десантного люка. Внутри было темно и тесно, под потолком синеватым светом горела лампочка.
Я глянул на часы. Два тридцать пять ночи – спецназ ГРУ уже действует в городе. Да и с Манштейном уже должны начать решать вопрос. До начала десанта осталось всего где-то тридцать-сорок минут.
Стараясь рационально использовать отпущенное время, я привалился головой к броне и задремал. Солдат на войне спит все то время, когда ему позволяют противник и собственное начальство. А если он не стремится заснуть по любому поводу, значит, нагрузки недостаточны, и надо добавить.
Проснулся я от резкого рывка. Работал двигатель, и машина начала движение. Вот она наклонилась носом вперед и нырнула. Ирочка взвизгнула; мне показалось,