«Тем, кто выйдет со мной в спарринг, точно не повезет», – внутренне поморщился он и попытался взять себя в руки. Но обида и гнев перевешивали любой эффект от дыхательной гимнастики и прочих увещеваний.
«Значит, я подстроил покушения, Александра Андреевна? – мысленно обратился он к жене, скрипя зубами и сжав кулаки в карманах. – Тормоза лично перерезал? Или подослал кого? А взрывчатку под Рэндж? Или это все сказочки, чтобы вас запугать?»
Генерал отмахнулся от мрачных мыслей, чувствуя, как едкая горечь, заполнившая душу, растекается по венам, остается в каждой клетке.
«Раз в жизни открыл душу, – поморщился он, как от зубной боли. – Влюбился, как последний дурак! Но что делать, если она мне не верит и считает злодеем? Может, по разумению Александры Андреевны, я и журналиста украл? Теперь пытаю его в подвале! В любви клялась, а сама… – мысленно проревел Кирсанов и запретил себе думать о жене. – Все потом… – решил он. – Пусть строит дурацкие версии. Пусть анализирует всякую чушь, но я глаз с нее не спущу. Имболк какой-то отмечать собралась. Отмечай, дорогая! Я с тобой сам пойду. А не захочешь терпеть меня рядом, взвод отправлю тебя охранять!» – мысленно прорычал генерал, входя в спортивный зал.
– Ну-ка, танцоры, – обратился он к бойцам, желая как можно скорее выпустить пар. – Выходи, кто самый смелый!
Бойцы переглянулись между собой, замялись. Получить нокаут никому не хотелось. Кирсанов всматривался в лица, понимая, что им сейчас можно не только детей пугать, но и вот этих здоровенных мужиков.
– Крепс звонил, – серьезно обронил Асисяй сразу после спарринга. – Попросил Ларисе перезвонить, шеф.
– Обойдется, – пробурчал Кирсанов, смахивая со лба пот. Ясное дело, сейчас средняя сестрица начнет учить его уму-разуму.
«Ишь, бабский батальон, – усмехнулся он. – О как оборону держат! Хорошо хоть у сына телефона нет, а то бы и он позвонил!»
И вернувшись к себе в кабинет, выудил мобильник из ящика и поставил на беззвучный режим. Уселся в кресло и, поняв, что раздражение на жену никуда не делось, решил поработать основательно. Затребовал всю документацию для проверки, не обойдя своим вниманием даже пищеблок.
– Меню, бракеражные книги, все несите! – рыкнул он помощникам, прекрасно понимая, что никогда не лез в дела общепита и впервые в жизни запросил у них отчетность.
«Лучшее средство от домашних скандалов – это служба, – вспомнилась некстати поговорка Гоголя. – И то верно», – сварливо заметил про себя Кирсанов и углубился в бумаги.
Он нашел ошибки в составленных при царе Горохе инструкциях и срочно велел их переписать. Увидел излишне списанные в брак продукты и, что-то быстро прикинув на калькуляторе, довел начальника пищеблока до сердечного приступа. Вынес выговоры личному составу, кое-кого не пустил в увольнение, а двух долбоящеров отправил на гауптвахту. Немного полегчало. Но Кирсанов, понимая, что к ночи станет еще хуже, решил заночевать на базе, а утром устроить небольшой