Я не рубила головы, не насаживала никого на копья, не выпускала никому кишки, как это делала Фако, а мои приближенные считали это слабостью. Сильный правитель – это жестокий правитель. Так учит история. И я могла и могу быть жестокой, но если жестокость оправдана. До сих пор я не находила оправдания жестокости. А теперь вижу, что не всегда была права. Твердость правителю необходима. Однако я по-прежнему не хочу, чтобы страх и ужас управляли Даконией, – голос Айдуки умолк, она высоко вскинула безликую голову и замерла, ожидая ответа Малкина.
– Я понимаю тебя, правительница, – откликнулся Ванька. – Тебе нелегко сейчас, тебя некому защищать. С тобой Первый бурхас Даконии Чигибон, но у него нет войска. С тобой бракут Пуватон, какой наверняка ждет не дождется, чтобы ты быстрее убралась из его земель. Ты думаешь, что сможешь укрыться в крептоле Валахи, но к любому крептолу рано или поздно подбирают ключи. Что дальше?
Правительница не изменила позы. Блеск драгоценностей на одежде оставался спокойным. Только оранжевые пальцы на столешнице чуть раздвинулись, ладони вздрогнули и плотнее прижались к крышке. Перстни сверкнули вспышками граненых камней. А вспорхнувший над столом голос Айдуки словно стал цепляться за эфемерную надежду:
– Я была у магических колодцев духов. Светлые духи со мной.
– Сейчас тебе больше помогли бы воины, а не духи, но их у тебя слишком мало, – с сожалением заметил Ванька.
– Я верю в тебя, Предсказанный, – Айдука резко привстала со своей высокой скамьи, резко дернула безликой головой, каштановые волосы рассыпались по плечам, драгоценности на одежде и в волосах вспыхнули, сливаясь в одно ослепительное сияние. Приподняла ладонь, этим жестом как бы не допуская возражений, и закончила: – Этот стол в твою честь. Отведай нашу пищу. Это, конечно, не пышный столичный прием, но это стол правительницы Даконии.
– Правительницы? – недовольно глядя на блюдо из сырой рыбы, с ухмылкой проговорил Андрюха. – От всей Даконии у тебя остался один этот твердол. И из него, того гляди, вот-вот вышибут, если раньше ноги не унесешь. Твой Первый бурхас бежит, как последний вояка. Зачем ты держишь его возле себя, если он остался без войска? Не понимаю.
В тот же миг речь Раппопета прервалась взрывом незнакомого голоса, заметавшегося между стенами зала, без слов, на одной угрожающей ноте. И Чигибон начал подниматься с места. Однако Айдука крепкой рукой удержала. А Малкин осадил Андрюху, дернув за край одежды. Проговорил примирительным тоном:
– Не сердись на него, Чигибон. У моего друга от голода мозги плохо варят.
Недовольно Раппопет проглотил «пилюлю».