С добыванием мяса возникли определённые трудности. Тело было слабым, руки тряслись, а любое движение вызывало вспышки боли и чёрные пятна перед глазами. Кроме того, не было ни ножа, ни острого камня – ничего, чем я смог бы разрезать шкуру.
Провозился я долго. Смог лишь стащить зверя с палки и уже с помощью неё наковырять себе мяса из дыры в шкуре. Не скажу, что испытывал радость, поедая мясо без какой-либо обработки. Я старался не думать об этом. Умирать мне не хотелось, ни от голода, ни от ран. Но если со вторым я пока ничего не мог поделать, то возможность утолить голод у меня была, и я не собирался её упускать.
Наверное, после своей трапезы я выглядел жутковато: руки были испачканы по самые локти, что уж говорить о лице. От липкой, сладковатой крови кружилась голова, тошнило, но я лишь торопливо глотал, не желая расставаться с тем, что добыл с таким трудом.
Вытерев лицо краем располосованной рубашки, на которой моя собственная кровь давно уже запеклась, я отполз от туши подальше и облегчённо привалился к стволу дерева. Стоит признать, что это был не самый лучший из моих обедов, и повторять его мне совершенно не хочется. Но главное, я сыт.
Меня сморило. Я даже толком не понял, когда успел уснуть. Может, просто потерял сознание? Не знаю, но когда очнулся, вокруг всё белело от густого тумана. Утро?
Шевельнувшись, я зашипел. Память тут же подбросила картинки о том, что произошло не так давно. Замутило. Приоткрыв рот, я глубоко вдохнул и выдохнул. Нахмурился. Что-то было не так.
Прислушавшись к себе, я понял, что боль уже не такая сильная, как была ещё недавно. Да и общее состояние не слишком уж и плохое для человека, которого некоторое время назад едва не разорвали когтями пополам. Преувеличиваю, конечно, но имею право. По идее, я сейчас должен был валяться без сознания с высокой температурой. Или вовсе быть мёртвым.
Пить хотелось ужасно, а ещё – снова есть. Покосившись на лежащую тушу, я поморщился. И не столько оттого, что снова придётся утолять голод сырым мясом (с этим я уже смирился), а по той причине, что достать это мясо весьма непросто.
Пошевелившись ещё раз на пробу, я с изумлением поднял лохмотья, оставшиеся от рубашки, и принялся рассматривать раны. Чёрт бы меня побрал, если мои глаза меня обманывают!
Конечно, раны не затянулись за одну ночь (или сколько я там был без сознания?), но выглядели так, будто после инцидента прошло по меньшей мере пару недель! Края ран даже не думали припухать или гноиться. Как такое вообще возможно? Что за фокусы, и смогу ли я потом расплатиться за это?
В голове вроде бы что-то такое смутно всплыло, но я не успел схватить скользкую мысль за хвост. Посидев с минуту, пытаясь возродить воспоминание, плюнул на это дело и, пошатываясь, поднялся на ноги. Сделать это было… сложно, но, к моему удивлению, возможно.
Доковыляв до мёртвого хищника, я рухнул на колени и с отвращением поглядел на усеянную муравьями открытую рану на горле. Не понимаю, как на запах крови ещё не сбежались все дикие звери.