Да что там – она писала свои стихи, которые как-то дала прочитать Анастасии Цветаевой, а уж люди из этой семьи понимали толк в стихах! Цветаева сказала ей, что надо печататься, но Аделаида представила, как она ходит по редакциям, предлагая свое, можно сказать, самое сокровенное, а равнодушные тетки и дядьки, зевая, говорят ей:
– Вы бы, девушка, лучше про Владимира Ильича написали, как он с детишками дружил, а у вас тут какая-то белиберда…
А потом она просто растеряла листочки со стихами в водовороте, который ее закружил (и кружит по сей день).
Когда Аделаида заимела ребенка, ей пришлось много писать за других – за это хорошо платили. Написав кому-то диплом, она еще и печатала его на машинке, тогда ведь не было компьютеров. Так и научилась очень быстро «шмалять», зарабатывая очень неплохие деньги, рублей по триста в месяц, а это тогда было зарплатой профессора.
Она вешала объявление где-нибудь на факультетах МГУ, и народ валил валом, потому что Аделаида славилась, как исполнительная, аккуратная, всегда все делавшая в срок, никогда никого не подводившая (иногда приходилось не спать по несколько ночей, чтобы выручить нерадивых студентов, приносивших свои «творения» в последний момент), к тому же она бесплатно исправляла стилистические (не говоря уж об орфографических) ошибки, а иногда и просто заново все писала. Некоторые иностранные студенты (особенно почему-то негры) приносили такое: «Она пошоль ходить», а один будущий кандидат исторических наук на протяжении всей своей диссертации много раз употребил выражение: «с глубоким уледотворением»… Да много было разных казусов, но всем Аделаида помогла и закончить институт, и защититься (одному студенту литфака даже понизили оценку, так как не поверили, что он способен написать такой диплом), и много еще чего было! Так что это самое «уледотворение» Аделаида испытала в полной мере – свое дело она делала отлично, люди были довольны, приходили кто с тортом, кто с цветами, а что никто, кроме заказчиков, не знал, что за всем этим стоит Аделаида – так ведь она не нуждалась в славе, она раз и навсегда отвергла для себя все эти фальшивые гуманитарные науки, это и настоящей наукой-то нельзя было назвать, это было сплошное извращение, продолжавшееся семьдесят лет.
И если мы преуспели в том, что «наши космические корабли бороздят просторы Вселенной», то для гуманитарных наук это были потерянные десятилетия.
Когда началась «перестройка», Аделаиде принес печатать диплом юноша с философского факультета, его заголовок был: «Общая теория систем». Аделаиду всегда интересовали такие вещи, поэтому, когда юноша пришел забирать отпечатанный диплом, она позволила себе сделать ему несколько замечаний. Тот разинул рот – впечатление было такое, что заговорила обезьяна, ведь он же явно был уверен, что она – простая машинистка, а тут вдруг – свободное владение темой.
Паренек, пришедший в себя через несколько минут,