Грузовик никуда не сворачивал, и Крылан успокоился, убаюканный мерным покачиванием, рокотом мотора, шумом колес.
Однако сон не шел, в голову все время лезли какие-то мысли – о себе, о своей работе, о предстоящей Катастрофе, о Верочке.
Тут он вспомнил, что деньги у него кончились. Она дала ему немного на звонки еще месяц назад, чтобы он звонил ей, но часть из них он потратил на звонки своим подопечным, а часть просто была сожрана неисправными автоматами, которых в этом одичавшем городе становилось все больше и больше.
Крылан ухмыльнулся, вспомнив, как последний раз, когда автомат сожрал у него подряд три монетки и так и не соединил, он побил от обиды все фонари в округе и напугал насмерть какого-то мента, сорвав в темноте с него фуражку и улетев с нею в черное безмолвное небо.
Крылан подумал о Верочке, вспомнил, как она всегда хватает трубку после первого же прозвона, как будто в ожидании держит телефон на коленях, и взволнованно говорит:
– Я тебя жду. Здравствуй. Как ты себя чувствуешь? Ты не болен?
Как это его уже достало!
Ей ли не знать, что он не болен, что он просто не может быть болен. Его, честно говоря, и впрямь раздражала эта ее чрезмерная забота. И тогда он говорил:
– Да что-то не очень. Устал сегодня, голова сильно болит.
Это была исключительная и наглая ложь, и она должна была это понимать. Но она не понимала. Материнское сердце ничего не понимало. Оно просто любило.
Верочка тогда начинала волноваться. Она просила залететь послезавтра в ее лабораторию, только, конечно, ночью, завтра она специально поставит 24-часовой опыт на культуре тканей и под этим предлогом останется на ночь на работе. Она на хорошем счету, охранники ночью спят, и в ее лабораторные боксы никто не сунется. Пусть он обязательно прилетит – она сделает все анализы и, если надо, раздобудет лекарства…
Какая чушь! Какая антинаучная суперчеловеческая чушь!
Он не может болеть, она же сама зашила гены регенерации и стабильности гомеостаза в его хромосомы, сама изъяла из его хромосом основные геномы патологического мутагенеза. Почему она не хочет дать эти дары человечеству? Странная женщина, все гении странные. Странная любимая мама…
Она всегда продолжала зудеть. Она требовала, чтобы он научился отдыхать.
– Я только этим и занимаюсь! – отвечал он раздраженно.
Она высказывала сомнения в том, что причина головной боли в перепадах давления, ведь в его теле были запрограммированы безотказные механизмы саморегуляции – и сосудистого тонуса, и частоты сердцебиения, и обменных процессов. Она начинала гадать, что, может быть, он ел некачественную пищу – и так далее и тому подобное…
Тогда Крылан тоскливым голосом начинал с ней спорить, мол, зачем она