кризисы ей более всего нравились как раз такие, которые могут разразиться из-за эпидемического распространения смертельно опасного инфекционного заболевания. Черити знала, что это звучит странновато, но она сызмала испытывала всепоглощающий интерес ко всяческим морам. В такие годы болезнь меняла ход истории; она сокрушала общества и целые цивилизации, – но вовсе не поэтому в семилетнем возрасте Черити почувствовала себя буквально одержимой данным явлением. «Жуткая и неотвратимая гибель, – говорила она. – И полное человеческое бессилие перед лицом лютующей смерти. Меня интересовали именно чудовищные моры, выкашивавшие огромные массы народа, бессильного их остановить и умиравшего в страшных муках». Учась в средней школе, она понаделала из пенопласта моделей всяких болезнетворных вирусов и микробов и подвесила их у себя в спальне под потолком, объясняя это родителям и любопытствующим так: «…пусть всегда будут у меня перед глазами, чтобы я о них помнила и думала». Черити изучала французский по самоучителю, чтобы, когда придет время отправиться в Западную Африку на борьбу с тропическими лихорадками (а в том, что ей это предстоит, она ничуть не сомневалась), ей было проще находить общий язык с местными жителями. Поступив в колледж на отделение микробиологии, она допоздна зачитывалась историями эпидемий желтой лихорадки, туберкулеза, испанского гриппа. «Моими любимыми микробами в колледже были человеческие патогены, вызывающие самые страшные болезни, – вспоминала она. – Да и в целом, никому ведь, по большому счету, нет никакого дела до вирусов, поражающих растения». Будучи студенткой медицинского факультета Тулейнского университета Луизианы, она, презрев насмешки однокурсников, учившихся сугубо на врачей, параллельно с медицинским образованием получала степень магистра общественного здравоохранения, но исключительно по той причине, что смежный факультет назывался «Тулейнская школа общественного здравоохранения и
тропической медицины». На последней она и специализировалась, а по окончании университета отправилась работать врачом в Габон и Нигер, отчасти потому, что, как ей представлялось, именно из Африки с весьма высокой вероятностью пойдет гулять по миру неведомая зараза, сеющая смерть и опустошение подобно былым эпидемиям чумы.
Она понимала, что подобная одержимость пандемическими заболеваниями смотрится, мягко говоря, странновато, а то и пугающе – и даже отталкивающе. «Я быстро усвоила, что лучше помалкивать об этом увлечении, – рассказывала она, – потому что, стоило мне завести разговор на данную тему, как меня тут же принимали за чокнутую». Но факт оставался фактом: Черити с раннего детства привыкла, почувствовав упадок духа, подбадривать себя чтением книг о бубонной чуме, в которых более всего остального ее воображение будоражили устрашающие иллюстрации.
Она продолжила листать удобно скрепленные перекидные страницы толстой папки с описанием ее роли местного уполномоченного службы санэпиднадзора
