Я помню, как сильно моя мать любила петь, но пела она лишь в церкви, когда была еще ребенком. И конечно, дома, в кругу семьи и друзей. Отец умел играть на рояле, а потом научился и на укулеле, тогда как мои дядюшки аккомпанировали на своих гитарах. В выходные гостиную нашего дома наполняли угощения, гости, снова угощения, музыка, угощения, смех и опять угощения. Фундамент брака моих родителей не мог быть более ясным или прочным.
У них также было общее происхождение, так как предки матери происходили из Неаполя и Бари, а отца – из Неаполя и Авеллино. У них была своя церковная община и религиозные традиции. Их объединяла непоколебимая преданность своим детям. Но помимо всего этого и «химии» личных отношений Томаса и Пегги Моттолу объединяли семейные обеды и музыка.
Задолго до меня родители успели обзавестись тремя дочерьми: Джин и Джоан, близняшками, и Мэри Энн. Но отец с матерью всегда хотели мальчика, и мое появление на свет стало для них даром Небес. Крестный отец, которого мне подобрали, мало походил на Марлона Брандо или Аль Пачино. Его звали Виктор Кампионе, и в более юные годы он работал в ФБР. Вот вам и стереотипы…
Покинув правоохранительные органы, мой крестный решил заняться политикой на местном уровне и в итоге дорос до районного руководителя Демократической партии в Бронксе. Во времена Таммани-Холла[1] дядя Вик был одним из тех парней, которые обладали огромной властью за кулисами, «делателем королей», благодаря которому люди вроде Эйба Бима становились мэрами Нью-Йорка. Дядя был человек строгий и прямой, и каждое его слово обращало на себя внимание. Мне достаточно было взглянуть на дядю Вика, чтобы понять, что мой жизненный долг – стать выдающимся профессионалом и предметом гордости родителей.
Когда мне стукнуло пять лет, три моих старших сестры уже успели вырасти и покинуть дом, что дало мне тысячу процентов внимания родителей. Мама водила меня в школу, забирала обратно, помогала делать домашнее задание, натирала спиртом, если я простужался. Но также она была строгим командиром, ей пришлось им стать. С точки зрения отца, я просто не мог сделать ничего дурного. Однажды, когда я был совсем маленьким – возможно, в три или четыре года, – я играл в подвале с молотком и стукнул старшую сестру по голове. Когда она пожаловалась на меня, отец только спросил: «Кто оставил молоток без присмотра?»
Я в детстве был большим непоседой, и в наши дни мне приписали бы из-за этого синдром дефицита внимания. Это здорово пригодилось мне впоследствии, когда я стал председателем совета директоров Sony Music, ведь именно такая неуемная энергия наилучшим образом подходила к постоянно изменяющимся условиям работы там. Но вот в юные годы это принесло мне немало проблем – я был не дурным мальчишкой, но очень беспокойным ребенком и постоянно совал свой нос куда не следует. Старейший из моих друзей, Ронни Парлато, припоминает, что однажды я завел оставшийся