Анника потеряла дар речи, но всего на мгновение.
– Тискаюсь? – переспросила она. – Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что на снимке вы обнимаетесь и ласкаетесь.
Анника снова лишилась дара речи.
– Ласкались? С Халениусом?
– Да, и я даю тебе возможность это прокомментировать.
Она зажмурилась и провела ладонью по лбу.
Испанский поцелуй в обе щеки перед тем, как она села в такси.
Толпа горланящей золотой молодежи с мобильными телефонами в руках.
Она тяжело вздохнула.
– Вы хотите опубликовать эту фотографию в своей газете?
– Да, у нас есть такое намерение.
– И ты хочешь, чтобы я ее прокомментировала?
– Да, это твой единственный шанс объясниться.
У нее немного заложило нос, и она высморкалась на тротуар.
– Хорошо, вот мой комментарий: я просто счастлива, что не стала трахаться с тобой, Боссе. Я слышала, что ты ни к черту не годишься в постели. Отсылаю тебя к закону о защите источников. С кем я говорила, о чем мы говорили и как мы это делали, не противоречит основному закону. У меня нет ни малейшего намерения нарушать конституцию ради того, чтобы ты мог и дальше оставаться в профессии.
В трубке повисло долгое молчание. Анника слышала редакционный гвалт на другом конце. Она понимала, что Боссе играет с ней. Она не собиралась говорить то, что потом можно будет обработать как угодно и вставить куда угодно – в передачу сетевого радио, например, или подсунуть ее руководству.
– У меня, кроме того, есть сведения, что во время вашей встречи вы выпили много вина. Это так?
– Я никогда не пила вино с тобой, Боссе. Тебя это сильно обидело?
– Значит, ты не хочешь ничего комментировать?
– Ты женат, не так ли? – спросила Анника. – У тебя жена и трое детей в Мелларене?
Снова наступила тишина.
– Анника, – произнес он наконец, – это действительно серьезно. Мы собираемся об этом писать. У нас есть данные о том, что Халениус в это время должен был находиться в министерстве, но он пренебрег своими обязанностями, пошел в ресторан, где пил и флиртовал. Ты, которая всегда задирала хвост, кичась своей журналистской неподкупностью, разве не понимаешь, как это ударит по твоей репутации?
– Скажи, Боссе, ты звонишь мне по доброй воле или тебя заставили?
Он вздохнул. Анника услышала щелчок. Очевидно, он выключил магнитофон.
– Ты понимаешь, что мы потребуем объяснений от министерства юстиции? – спросил он. – Мы предъявим ресторанный счет, чек такси. Мы используем все.
– То есть это была твоя идея – позвонить и сказать, какое значение это будет иметь, потому что никак не можешь переступить через себя и мстишь мне. Или, если тебе приказали это сделать, ты настолько лишен гражданского мужества, что не смог отказаться. Мы квиты?
– Тебе не удастся вывернуться, – пригрозил Боссе.
Она отключилась.
– Проблемы? –