С изможденного красивого лица Абдул-хана, который стал хромать после пребывания в здании, в шутку названного русскими Кабульским спортивным клубом, не сходила улыбка, даже когда он превращал людей в бетонные статуи. В тот вечер губернатор устроил прием, где выслушивал любые просьбы собравшихся, шла ли речь о лечении или о деньгах на обратную дорогу. Только Сарацин, державшийся где-то позади, ни о чем не просил и вообще помалкивал. Такое поведение еще больше расположило к нему военачальника.
Когда закончился праздничный обед, проходивший в столовой деревенской общины, губернатор уединился с Сарацином в алькове и лично подал ему чай. В долинах до самой китайской границы завывал ветер, начался сильный снегопад, а в камине уютно потрескивало пламя. Абдул-хан сказал, что слышал о молодом человеке как о глубоко набожном мусульманине, и поинтересовался, так ли это на самом деле.
Тот кивнул в ответ. Тогда губернатор рассказал ему об ученом богослове, командире моджахедов, который потерял в бою глаз, а теперь хочет основать в Кандагаре собственное элитное медресе. В школу будут принимать бывших бойцов, и, если Сарацин хочет углубленно изучать ислам, дабы постичь его великолепие, Абдул-хан с радостью оплатит все расходы.
Сарацин, потягивавший чай из жестяной кружки и куривший предложенную губернатором американскую сигарету, слышал о Мохаммеде (Мулле) Омаре и его группе талибов – этим арабским словом называют в Афганистане людей, ищущих религиозных знаний. Хотя Сарацину и польстило предложение губернатора, он отрицательно покачал головой:
– Я поеду домой, в страну, где родился.
– Ты собираешься в Джидду? – спросил губернатор, не в силах скрыть изумление. Однажды ночью у костра он слышал чей-то рассказ про то, что якобы в свое время у Сарацина казнили отца, после чего и начался долгий путь юноши к джихаду.
– Нет, в Эр-Рияд, – ответил Сарацин, и Абдул-хан понял, что тот говорит о столице Саудовской Аравии, резиденции короля Фахда и правящей династии. – Может, вы слышали, что они сделали с моим отцом? – спросил юноша, глядя в глубоко посаженные глаза Абдул-хана.
– Да, люди говорили об этом, – тихо промолвил военачальник.
– Сами понимаете: я должен отомстить.
Это было сказано спокойно, без злобы и прозвучало как простая констатация факта. Если бы губернатор услышал такие слова от любого другого молодого человека, он бы лишь рассмеялся и предложил собеседнику еще одну душистую сигарету. Но другие юноши никогда не противостояли один на один советскому вертолету «хайнд» во всей его мощи и неистовстве, да им даже в кошмарном сне такое не могло привидеться. Наблюдая за