Опустившись рядом с постелькой сестры на корточки, Узээриш уткнулся носом между прутьями бортика и вдохнул сладкий детский аромат тонких волос, сейчас пропитанных горечью лекарств. Малышка спала. Личико её было спокойно, бровки не хмурились от боли, но Риш помнил, что под тёплой рубашечкой и одеялом нежное тело Иии опоясывает плотная повязка. Пару часов назад он в отчаянии мерил комнату шагами, укачивая на руках хнычущую от боли сестрёнку, пока бессердечный лекарь не счёл, что прошло достаточно времени, чтобы без вреда дать ребёнку очередную дозу обезболивающего.
Отстранившись от кроватки, Риш замер, уставившись на сиделку. Тот ответил спокойным ровным взглядом.
– Господину угодно, чтобы я ушёл?
Помолчав почти минуту, Узээриш с трудом ответил:
– Нет.
Присутствие незнакомца его злило, но он боялся, что не сможет защитить брата и сестру в одиночку.
Неприятное, сколькое чувство уязвимости и бессилия.
Осторожно опустившись на постель, Риш обернулся вокруг брата и замер, прислушиваясь к тихому внутреннему уханью совы. Истерзанный зверь радовался присутствию птенцов.
Дверь не скрипнула, но Риш мгновенно вскинулся и неподвижным взглядом уставился на вход. Там замер домоправитель семьи Вотый, господин Фоший.
– Простите, господин, мы ненадолго, просто…
– Вон, – жутковато прошипел хайнес.
– Сейчас, – оборотень покладисто улыбнулся и посторонился, пропуская внутрь парочку лакеев, тащивших большое, им по плечи, гнездо.
Риш было вскочил, но брат захныкал во сне, и, пока хайнес разрывался между желанием утешить Зиша и разорвать незваных гостей, «гости» торопливо установили гнездо и ретировались.
В комнате опять повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием и треском поленьев в камине. Зиш больше не хныкал, сестричка спокойно спала, а сиделка-оборотень благоразумно притворялся спящим.
Риш смотрел и не мог оторвать глаз от принесённого гнезда.
– Остолоп! – Фоший от души, аж голова мотнулась, отвесил оплеуху подчинённому. – Хоть у кого-то из вас хоть какое-то соображение работает? Хотя бы иногда?!
– Да он страшенный такой, – лакей обиженно потёр затылок. – Вот я впопыхах и оставил, как привесил, на боку. Может, и боги с ним? Там масла-то на донышке…
– Гнездо из сухого дерева! А если займётся?
Тяжело дыша от негодования, Фоший перевёл взгляд на дверь и пожевал губами, решаясь. Нет, оставлять зажжённый фонарь висеть прямо на гнезде не дело. А вдруг боги на что-то разгневались на всю правящую семью и воспользуются этой крохотной возможностью, которую им по недогляду оставили?
Решившись, Фоший осторожно приоткрыл двери и заглянул внутрь.
– Прошу прощени… – растягиваемая улыбка так и замерла на губах.
На