Девушка была вне себя от пережитого страха. Её колотила дрожь, а горло сдавливал спазм. Она попыталась произнести «господин тёмный», но вырвалось лишь:
–…один …ный…
Карие глаза были совершенно спокойны. Лоэзия смотрела в них и чувствовала, как тело отпускает онемение и дрожь сильнее овладевает ею. В горле что-то булькнуло, в носу хлюпнуло, и взор помутнел.
– Мне не нравится твой вид, – совершенно серьёзно прохрипел тёмный.
Серые губы, синяк на подбородке, трясущееся тело и побелевшие ноготки, обычно розовые, как пластинки нежнейшего кварца. И слёзы. По щекам девочки потекла влага.
Ёрдел прижал её к своей груди и перехватил поудобнее, одной рукой под ягодницами. А второй начал неспешно гладить девочку по спине. Кающийся, пока не умер, часто его так гладил.
Неожиданно девочка дёрнулась и захрипела от ужаса. Ёрдел проследил за её взглядом и увидел в реке лошадь, отчаянно сражавшуюся за свою жизнь. Тонкие пальцы судорожно вцепились в его плечи, девочку заколотило, и он неожиданно вспомнил, что и его когда-то так колотило. После снов, в которых он видел некоторые моменты своего прошлого.
– Господин… господин… пожалуйста…
Лоэзия неожиданно прижалась мокрой щекой к окаменевшей половине лица мужчины, и её горячий шёпот обжёг ухо.
– Пожалуйста, господин…
Похолодевшие губы коснулись его щеки, потом скулы и накрыли левый глаз. А затем девочка опять крепко-крепко прижалась щекой к его лицу. Мокро и горячо было только щеке, но Ёрдел почему-то почувствовал себя так, словно он весь мокрый и весь горит.
– Хорошо. Не плачь.
И он потянулся силами к тонущей лошади и карете.
Как это обычно бывало, вода немного мешала. Работать рядом с ней всегда было не очень удобно. Но экипаж вынырнул вместе с обеими лошадьми и поплыл по воздуху к берегу.
Всё то, время, что карета летела, царила благоговейная тишина. Не нарушилась она, и когда экипаж завис над землёй. У него были сломаны оба задних колеса, пробиты днище и крыша – лёд был безжалостен – и с него ручьями стекала вода. Поставить его не удалось, только положить набок. Ошалевшая лошадь тут же попыталась вскочить на ноги, едва не перевернула карету, и двое мужчин, опомнившись, бросились её отстёгивать и успокаивать. Шкура бедного животного пестрела кровавыми порезами, оставленными острыми льдинами, боль и страх туманили разум зверя, и спасители едва не получили копытами в лоб.
К поломанной карете поспешили возница и дородный господин экипажа, что остановился на пригорке.
– Здесь женщина и ребёнок! Помогите!
Ещё один оборотень поспешил на помощь, но остальные не сдвинулись с места, продолжая напряжённо смотреть на тёмного, в руках которого силилась сдержать рыдания госпожа.
Ёрдел, чувствуя, как скручивается тело в его руках, решил,