Монах тоже заметил девушку и, распрощавшись с мясником, который при этом облегчённо выдохнул, двинулся ей навстречу. Мари ускорила шаг, стараясь не глядеть в его сторону.
– Постой, дитя мое! – окликнул её инквизитор.
Мари послушно остановилась, опустив глаза. Сердце бешено колотилось, будто у загнанной охотниками лани, и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
– Здравствуй, девочка! – елейным голосом проговорил монах, пытаясь поймать её взгляд, – Куда это ты так торопишься в такое-то время? Скоро полдень и всем надлежит готовиться к обедне.
Он спрятал руки в бездонные рукава своей рясы и натянул на лицо притворную улыбку, которая, как ни старайся, была не способна развеять зловещую ауру, что незримо окутывала старого инквизитора.
– Я только до ближайших холмов, хочу насобирать цветов ко дню святого Варфоломея, – не задумываясь, солгала Мари.
Священника, видимо, ответ вполне удовлетворил, и он коротко кивнул.
– Если я правильно помню, ты дочь Мадлен Бувен, деревенской травницы? – продолжал свой допрос монах, – Той молодой вдовы, что живёт на южной окраине Сент-Коллена.
– Да, святой отец.
– И, как идут дела? Часто ли к вам обращаются за помощью люди?
Инквизитору, наконец-то, удалось взглянуть в глаза девочки.
– Сейчас очень редко, – Мари с трудом выдержала его взгляд, – Люди у нас в деревне очень праведные, святой отец, ходят в церковь, молить Господа об исцелении.
– И это правильно, дитя мое! Отец наш небесный дарует благословение и защиту от любых несчастий и недугов.
– Если чиста твоя душа, крепка вера твоя, а помыслы не вызывают нареканий у Святой Церкви, – добавил он чуть погодя, – То и не накличешь ты на себя кару божью и не придётся тебе искупать свои грехи страданием! Кстати, чем занята твоя матушка? Я хотел бы на днях её навестить. Поговорить…
У Мари при этих словах по спине пробежал холодок, а ладошки стали влажными от пота.
– Она больна, святой отец, очень сильно больна, – сдерживая дрожь в голосе, проговорила она.
– Вот как! – удивился монах, – И чем же?
– Чахотка, отче. День и ночь её душит кашель, и кровь идёт горлом.
Мари вновь опустила глаза и принялась разглядывать свои старые башмаки, которые ей достались от племянников, когда те выросли.
– Бедное дитя!
Монах положил сухую жилистую ладонь ей на плечо, и Мари почувствовала железную хватку его длинных пальцев.
– Мало нам сирот оставили, уходя англичане? – он поднял глаза к небу, – А тут ещё и болезнь… Молись,