От боли наворачивались слезы, и Энджел едва ли не бегом кинулась к двери, торопливо дергая ручку. Открыто…
Ледяное жжение пропало, стоило перешагнуть порог.
– Слишком долго.
Герцог стоял у камина. Языки пламени мерцали бледным светом, оттеняя сотканную из мрака фигуру мужчины. Рассыпались по комнате ломкими тенями и кровавой россыпью плясали на гранях двух бокалов, полных вина.
Энджел тяжело сглотнула.
– Простите, господин.
– Раздевайся.
Что?! Нет, она ослышалась! Еще целых два дня… Ведь речь шла о неделе!
– Господин…
– Запомни это слово. Для тебя я всегда и только господин. Это раз. Переступая порог этой комнаты – сразу раздеваешься, если я не приказываю иного. Это два. За каждую ошибку или неповиновение – наказание. Это три.
– У меня еще два дня! – выкрикнула, отступая к двери. В спину уперлось что-то плотное. Точно не дверь… Обернувшись, Энджел вскрикнула и бросилась на середину комнаты. Огромный сгусток тьмы клубился темной занавесью, скрывая за собой выход. Она видела такой же! В тот самый вечер, вернее – ночь.
На плечи легли горячие ладони, и по коже сыпанули мурашки.
– Ты действительно веришь, что сможешь найти работу? – хриплый голос наполнился сталью. – Хватит игр, девочка.
В голове звенела пустота. Ей нужно было что-то делать, но Энджел никак не могла сообразить – что.
– Я не хочу… Пожалуйста!
Но ответом стал короткий смешок. А потом платье просто свалилось с плеч, оседая серым облаком в ногах.
– Не смей.
Предупреждение обожгло руки хлыстом, и Энджел застыла, так и не прикрыв грудь.
Это сон! Это… это не с ней! Герцог не должен поступать так! Он ведь спас ее… Такой благородный, сильный!
Мужчина обошел кругом и остановился перед ней. Взгляд уперся в серебряные пуговицы на темном камзоле. Одна из них сейчас лежала в кармане плаща…
Ледяной набалдашник трости подтолкнул вверх подбородок, и в сердце просочилась топкая тьма черных глаз, лишая остатков воли.
– Пей.
Когда он успел взять бокал?! Энджел плотнее стиснула губы, косясь на сверкающий хрусталь. Что бы сейчас ни произошло, она не станет пить! Не прикоснется к алкоголю!
– Пей, – жёстко повторил герцог.
Нет! Пусть ее изобьют хоть до смерти!
– Я могу сделать так больно, что ты забудешь свое имя, – обронил герцог, и губы распахнулись сами собой.
Да, она боялась боли. А в бокале оказалось не вино. Энджел торопливо глотала солоноватую жидкость.
– Что это? – выдохнула, когда хрусталь прекратил давить на губы.
– Настойка. Чтобы не было детей. Простолюдинка не сможет выносить мое дитя. Но забеременеть все-таки есть возможность. Одного приема в месяц достаточно.
Наверное, именно в этот момент она поняла, что бежать некуда. И никто