Туда без обратно. Эльчин Сафарли

в отеле за полночь. В комнате Джемаля шумит телевизор. Смотрит футбольный матч. Сутенер болеет за «Фенербахче», я – за «Галатасарай»[13]. У нас разные вкусы. Да и статусы разные. Захожу в комнату, зажигаю свет. Все чужое. Никто не встречает. Машинально раздеваюсь, залезаю под душ, потом протираю тело смягчающим лосьоном. Причесать парик. Погладить мини-юбку, зашить порвавшуюся бретельку золотистого корсета. Принять очередную противозачаточную пилюлю. На голодный желудок – есть не хочется. Удалить волосы на лобке. Побрить ноги. Смазать кожу после эпиляции оливковым маслом холодного отжима: нет раздражения, долой «рабочие» синяки. Сделать маникюр с педикюром. Покрасить вишневым лаком с блеском. Уфф. Готова. Вынимаю из коробки новые босоножки на платформе, украшенные бисером. Завтра новый день. Завтра очередной спектакль. А ну-ка мечты и желания – вон отсюда… Я не Александра. Теперь я снова Алекса.

      6

      …В Стамбуле нас не так много, как кажется. «Активно действующих» осталось около 200. Около 400 пристроились, найдя богатых мужей. Более 100 за решеткой. Свыше пятисот мертвы. Это неточная статистика: на прошлой неделе собирались с девочками в одном из клубов недалеко от Истикляль Джаддеси[14] – запить русской водочкой трагичность бытия. Там и произвели грубые подсчеты. Кто-то проливал слезы над цифрами, кто-то безысходно молчал, кто-то ликовал, что не оказался в числе отошедших в мир иной. «Девки, забыли о стойком иммунитете русских баб?! Хорош лить слезы, прорвемся! Еще устроим сексуальную революцию в этом чертовом Эмирате!» Оглядываю этих женщин разной степени потрепанности. Красива каждая по-своему. Загублена каждая по-своему. Несчастна каждая по-своему. Ия – одна из них…

      Самая молодая из нас – 18-летняя Оля из Краснодарского края. Рыжеволосая девчушка с врожденным пороком сердца. Нежные черты лица, большая грудь. Круги под глазами. Сбежала в Турцию из интерната. В Стамбуле – третий месяц. Живет с другом-трансвеститом в клоповнике на западной окраине. Арендную плату платят пополам. Воду в доме дают с 5 до 7 вечера, когда ни Оли, ни ее друга не бывает: приходится мыться в отелях, куда ходят с клиентами… Оля радуется, что завтра утром искупается дома – воду с вечера наберет в ведра друг. Он второй день не выходит на «объекты». У него странные выделения из анального отверстия. На врача пока денег нет. Прошлой ночью температура держалась 39,7. Оля просит: «Алекса, можешь дать номерок твоего врача? Я сегодня ночью обслужу сразу четверых курдов, обещали круто заплатить, так что деньги будут!» Приходится врать: «Веришь, милая, контакты доктора потеряла». Если моего эскулапа поймают на лечении нелегальных эмигрантов, его уволят из клиники. Кому нужны проблемы? Выживает хитрейший…

      Каждую неделю собираемся в клубе поболтать. Вычислить, кто из наших в этом месяце находится в какой категории. «Действующая», «пристроившаяся», «попавшаяся» или «умершая»? Как правило, плохие новости настигают быстро. Вот в конце прошлой недели в котловане заброшенной