– Может, это и правильно, – закрыв шкаф и повернувшись ко мне, отзывается няня. – Придет время – расскажешь, если в этом будет смысл.
– Что ты имеешь в виду? – уточняю я.
– Может, ты из другого мира, но вы с Ариеллой очень похожи. Только ты словно… улучшенная… нет, не так… более смелая и сильная ее копия. Ты такая, какой всегда мечтала видеть свою дочь покойная графиня. Ты куда больше похожа на графиню Белфрад. Она тоже была смелой, гордой и несломленной до самого конца.
– Она бы гордилась Ариеллой. Ей пришлось многое пережить. И она с достоинством принимала все трудности судьбы. Ари тоже была смелой, гордой, настоящей аристократкой.
– Да, была. Но она искренне желала любви отца. И страдала от одиночества. Именно это ее и сломало, – с потаенной болью произнесла Алма.
– Мне любовь графа Белфрада не нужна.
– И в этом твоя сила, девочка. Ты не цепляешься за надежду обрести отцовскую любовь. Не ищешь его одобрения. Поэтому можешь ему противостоять.
Громко сказано – противостоять. Спорить, ругаться, не соглашаться с его решением я могу. Это да. Но у всех моих действий будут последствия. И вот против последствий я почти бессильна.
Не успеваю что-либо ответить, так как в дверь кто-то тихо, но настойчиво стучит.
– Войдите, – нахмурившись, говорю я.
В комнату входит служанка по имени Салли, если я правильно помню имя из воспоминания Ари.
– В чем дело, Салли? – делая несколько шагов навстречу служанке, напряженно интересуется Алма.
– Граф вернулся, – бросая в мою сторону быстрый взгляд, говорит девушка. – Он приказал, чтобы госпожа Ариелла пришла в его кабинет.
Вернулся черт из преисподней! Я уж надеялась, что он в игорном доме от инфаркта окочурится, когда в очередной раз проиграет. Но нет. Живучий подлец!
– Не знаешь, зачем вызывает? – спрашивает Алма.
– Не знаю. Но в руках он сжимал письмо с золотым тиснением. И был хмурым и злым.
Я бы удивилась, явись граф домой не злым. А так – все как обычно. Привычный граф Белфрад в привычном состоянии.
– С золотым тиснением? Уверена? – взволнованно уточняет Алма.
Я все время их разговора храню молчание, как обычно делала Ари. Внутри у меня селится тревога, перемешанная со злостью на графа. Все еще не могу простить ему тех пощечин. Стоит вспомнить, как начинает трясти от злости.
– Точно с золотым тиснением, – быстро кивая, отвечает Салли.
– Из дворца, – повернувшись ко мне, говорит Алма.
Вот как… Неужели весточка няни дошла все-таки до короля и он решил вмешаться? Или это совершенно по другому поводу, и вовсе не от короля пришла весточка графу?
Пока не схожу к нему – не узнаю. Вероятнее всего,