А часы уже ровно девять показывали. На первый урок Никита точно опоздал. На второй бы успеть!
– Да что ты пристал со своей школой? – рассердилась мама. – Подумаешь, пропустишь денек. Ерунда!
– Как это – ерунда? – не согласился Никита. – А что я завтра Анне Юрьевне скажу?
– Придумаешь что-нибудь, – мама нехотя села. – Ну-у, что у нас трубу прорвало, все вещи из квартиры смыло, и мы их целый день по этажам ловили.
У Никиты глаза изумленно округлились.
– Чепуха какая! – проговорил мальчик.
– Тогда сам придумывай, – обиделась мама. – А я есть хочу. Чего там у нас на завтрак? – она вопросительно посмотрела на сына.
Обычно на завтрак у них были бутерброды или каша. Что мама приготовит. Никита так и сказал. Но сегодня мама готовить ничего не хотела, а бутерброды и каша, она заявила, ей уже надоели.
Мама проковыляла на кухню, демонстративно припадая то на правую, то на левую ногу, распахнула холодильник.
– О-о-о, Никитка. Да у нас со вчерашнего дня шоколадный торт остался. Им и позавтракаем.
Никита обрадовался. Шоколадный торт вместо каши – здорово!
Мама выбралась из-за стола первая, Никиту ждать не стала. Оставила на столе грязную посуду, прошлепала в комнату, включила телевизор.
– Ура! Мое любимое кино показывают! – воскликнула мама радостно. – Никитушка, ты там со стола убери, а я потом вымою. Вечером. Или завтра.
Никита нехотя составил тарелки в мойку и тоже прошел в комнату. Пробовал смотреть мамино кино, но оно совсем неинтересным оказалось. Герои в нем только и делали, что плакали да целовались.
Тогда Никита поплелся в свою комнату, вывалил из коробки солдатиков, но только расставил их для сражения, появилась мама.
– Пошли гулять. Нечего дома сидеть, – сказала она.
– У тебя же нога болит, – напомнил Никита.
– Какая нога? – удивилась мама, но сразу спохватилась, – Так она прошла. Я ее, наверное, просто отлежала.
На улице было неуютно. Небо низкое и серое. И ветер, так и не высохший, так и не согревшийся после ночного дождя, влажный и студеный. Он сразу забрался под куртку и прогнал по Никиткиной спине отряды колких мурашек. А маме – хоть бы что! Выскочила со двора на улицу.
– Смотри, Никита, какая огромная лужища! У-у-у! Глубокая, наверное, – сказала мама.
Мальчик не успел ничего ответить, а мама уже прошлепала до середины лужи. Прямо в своих красивых туфельках. Стоит, ногами притоптывает, любуется на разлетающиеся брызги. А потом прыгать стала. Руками начала размахивать. Еще и песню запела:
– На асфальте ме-е-лом ты рисуешь ле-е-то. Ласковое мо-о-ре трогаешь ладонью.
Никита смотрел на нее с открытым ртом и не знал, что ему делать.
– Тополиный пух, жара, июль… – на всю улицу восторженно завопила мама, да как подпрыгнула, да как потом приземлилась… Точнее – приводнилась. Брызги полетели выше Никитиной головы, засверкали серебром. А мимо, как назло, дяденька проходил. Толстый, лысый и недовольный.
– Женщина! Вы в