Но в наше время, когда любая естественность порицаема, а искренность гонима, я должна была продумать, как мне «отступать» в случае чего, поэтому назвала свою книжку максимально абсурдно, с соблюдением всей возможной конспирологии, чтобы никто не догадался о том, что в руках вы держите сборник слезливых мелодрам, а не абстрактное и нелепое, от того модное и актуальное.
По названию никому не понять, что внутри не биография влюбленного садовода / фермера-передовика, а любовные истории, в которых рассказано, что беззаветно, страстно, со всем пылом можно любить не только человека противоположного пола, но и себя, свою мечту, собственное дело, антропоморфных существ, представителя другой биологической группы, «не людей» и всех людей в целом, как общность и энергетическую целостность.
Ко всему на этой книжке лежит особая миссия, и если вы еще не верите в то, что любовь – фундамент всему, то поговорим об этом после «Сливы».
А теперь я хочу поблагодарить всех, кто имел отношение к написанию этого труда, и сказать: если бы не свойственная вам узость мыслей, прикрытая красивым словом «убеждения», этой книги никогда бы не было.
А теперь – читать…
Седьмая казнь Анаис
29 октября, 1680 год.
Тюрьма Консьержери, башня Бонбек.
Крохотная камера кишела крысами. В маленькое окошко, под самым потолком, можно было разглядеть лишь клочок ночного неба с островком луны. Слабый свет из окошка, едва освещал мерзкую живность, скучившуюся под сеном. Усатые твари развлекались комканьем травы и развозом её на собственных спинах; они скребли когтистыми лапками каменный пол и ни на секунду не останавливали свою возню. От этого копошения серо-желтый пол казался живым и двигался, подобно грязной речушке.
Хищный рассудок приказывал крысам бегать вдоль стен, замедляясь посередине, возле лежащей женщины, с глухим стрекотанием выскальзывать из-под грязного покрывала и нападать на её руку либо другую оголенную часть тела и даже забираться в дыру разорванного на боку платья, белеющую в темноте.
Их писк, больше напоминавший слабый вой, обрывался сдавленным кваканьем, тихим хрустом косточек и глухим хохотом пленницы.
Ей было около двадцати пяти лет. Она лежала на полу в ленивой позе, как будто отдыхала после насыщенного заботами дня на удобной тахте. Её голова расположилась на свернутой юбке. Правая нога, закинутая поверх левой, живо болтала грязно-розовой пяткой.
Изредка мадам поворачивалась то направо, то налево и осматривалась, словно хотела угоститься лежащим рядом мармеладом и запить его чаем. Вместо этого она хватала грызуна, душила его и кидала трупик к остальным, уложенным по соседству с собственной головой.
– В последнее время только и делают, что казнят, – недовольно пробубнила она. – Сколько времени теряю… Инквизиция, пытки, приговоры… Пока огласят, пока подожгут… Хорошо еще, если сожгут, а