Впрочем, обвинять её в том было бы неверным, поскольку любая итальянская дама вместе с материнством приобретает полные права на семью, что с удовольствием утверждает все последующие годы.
Мария – а именно так, по-библейски, звали сеньору Дженаро – до появления младенцев была просто прелестна. С рождением же дочерей она расцвела и еще больше похорошела. Из гибкой и юной красавицы, напоминающей едва распустившийся пион, она превратилась в знойную розу с темно-красными лепестками и… опасными шипами.
С каждым днем женщина становилась всё важнее, а к обожавшему её Джузеппе – всё требовательнее. Сеньор Дженаро поначалу был совершенно счастлив: его любимая перестала скромничать и открыто заявляла о своих желаниях и недовольствах.
Отчего-то Марии стали невыносимы контрабас и ежевечерняя игра Джузеппе. Не желая гневить любимую, Джузеппе прекратил играть каждый день, сократив упражнения до двух дней в неделю.
Однако Мария не простила ему и этого. Однажды она велела мужу убираться «вместе со своим контрабасом» на чердак.
– Джузеппе, – гневно шептала Мария, – девочки не спят, прекрати шуметь. Твоя музыка слышна отовсюду.
– Но, милая, – оправдывался муж, – я едва прикасаюсь к струнам, моя игра лишь успокоит малышек.
– Забирай свою гигантскую скрипку и отправляйся вместе с ней на чердак, – ругалась Мария, – да закрой плотнее за собой дверь.
– Конечно, любимая, – мрачно пробормотал Джузеппе и, уложив инструмент в футляр, отправился под крышу дома.
Но совсем скоро новая, темпераментная, Мария опять начала выговаривать мужу:
– Джузеппе, так не пойдет. От твоей игры во всем доме трясется потолок! Теперь мне кажется, что там, наверху, притаился страшный зверь. Когда ты ворочаешь контрабас, он скребется когтями по полу, а когда принимаешься пилить – воет. Ты пугаешь девочек. Едва ты начинаешь, просыпается Анна и не спит ровно до того момента, пока ты не закончишь!
– Значит, ей нравится моя игра, – обрадовался Джузеппе.
– А Лауре нет, – усмехнулась жена, – отправляйся-ка ты лучше в подвал, да не забудь закрыть за собой плотно дверь. Может быть, так дети будут спать, не слыша этой унылой музыки.
Джузеппе окончательно сник. Он хотел было сказать, что когда-то именно эта музыка их объединила, напомнить жене, как она выходила на балкон, едва его большая скрипка начинала свое чарующее пение, но промолчал, молча упаковал контрабас и сделал так, как хотела жена.
Спустя пару дней Мария вновь проявила характер:
– Джузеппе, ты неисправим. От твоей игры сотрясается пол! Мне кажется, я хожу по доскам, под которыми преисподняя, и там, – Мария ткнула пальцем, – прислужники дьявола мучают грешников, а те истошно воют. Теперь просыпается Лаура и не спит, пока не стихнут их рыдания!
– О, значит, и моя вторая дочь влюбилась в пение контрабаса, –