К Андрею Васильевичу Щелкалову, человеку низкого происхождения, достигшего своего положения умом и талантами, Годунов был весьма расположен и видел в нем своего союзника. Хотя он известен в основном как дьяк посольского приказа, на самом деле под его началом действовало несколько важных приказов, включая, разрядный, который ведал назначениями. В государственных делах ничего не делалось без его ведома. После смерти Ивана Грозного он стал самовольничать. Вместе с братом Василием они «искажали росписи родословных людей и влияли на местнический распорядок, составляя списки административных назначений». Борис Годунов много лет смотрел сквозь пальцы на проделки братьев, но в 1794 году Андрей все же был отправлен в ссылку, Василий опале не подвергся, но стал осторожнее.
Подобная судьба постигла многих, еще больше бежали в Литву и Польшу. «Я был огорчен, – писал Горсей, – увидев, какую ненависть возбудил в сердцах и во мнении большинства князь-правитель, которым его жестокости и лицемерие казались чрезмерными»101. В своей книге Горсей не пишет, что гонениям подверглась главным образом «польско-литовская партия», которая при прежнем царе даже не пыталась поднять голову. Однако Горсей, несомненно, понял, что польско-литовские кланы могли стать важной силой в Московии. Он активизировал контракты с Федором Никитичем Романовым, негласным главой «польской партии». Необходимо было выяснить планы и намерения «выезжан», а также бежавших в Польшу и Литву дворян. Скорее всего, именно ради этого он и заезжал в Варшаву и в Вильну перед своим негласным возвращением в Россию и арестом. Этот период своей деятельности он освещает скупо и несколько сумбурно. Касаясь своих отношений с Федором Романовым102, Горсей писал: «Старший сын его, видный молодой князь, двоюродный брат царя Федор Микитович (Feodor Mekitawich), подававший большие надежды (для него