Но всё сложилось как сложилось, и нынешний Дед Никодимыч, исправленец общего статуса с третьим допуском доверия, отбывал срок ровно, выполняя поставленные начальником цеха производственные задачи, смысла которых унылый мудак, вовремя сменивший военную масть на ментовскую, не понимал даже приблизительно. Оттого где-то глубоко внутри Никодимыча шевелилось к цеховому презрение профессионала.
А Лена Стольникова напомнила ему жену в молодости сразу, как только пришла с воли на опиловку полтора года назад. Та тоже, уверен был мастер, отказалась бы от сотрудничества с опекой и тоже потянула бы по строптивости лишний год. Жаль.
Гудок окончания смены застал Лену на полпути к опиловочному участку. Развернулась, пошла в раздевалку чистить блестящую въевшимся металлом робу жёсткой одёжной щёткой: в жилом корпусе стирка была разрешена два раза в месяц, и если надевать бушлат сразу на рабочую одежду, то через неделю опилки станут его неотъемлемой собственностью: бушлат же не постираешь. Таким важным мелочам свежих, только с воли, опиловщиц в бригаде учили сразу. Кажется, давным-давно, а всего-то полтора года прошло.
Подтянулись девки, ничего не спросили: без злобы, просто не принято интересоваться результатом вызова к начальству – вдруг вынудишь человека врать да выкручиваться. «Не по понятиям», – говорила опытная Вера, однако тёртых жизнью тёток в бригаде за всё время Лениного срока больше не появилось, потому Лена оставила за собой право на определение «не принято». Такого «не принято» здесь было немало, но правила поведения усваиваются быстро. Никому не хочется быть вызовом обществу, фриком, выражаясь по-старорежимному.
Бригадирша сама нарушила общественную норму:
– В порядке?
– Да.
Кивнула, отошла. Это ничего, Вере можно. Это приемлемо, так почти принято, если бригадир и если только этим и ограничишься. Иначе недолго решить, что стучишь на опеку.
Собрались, оделись, вышли на мороз, построились по бригадам. Вохра прошла вдоль рядов, прозвучала команда «Механический, пошёл!». Бригады разными по численности колоннами по двое зашагали к открытым заводским воротам, за которыми их пути-дорожки расходились: у храма большая часть исправленцев сворачивала налево, в мужскую жилую зону, меньшая – направо, в женскую. На стоянке у проходной автобусы ждали вольных, грея сибирскую зиму выхлопами моторов, кутающими окружающее пространство в тяжёлую вату тёплого тумана. В ближнем к воротам автобусе сидел начальник механического цеха майор Точнин, читал плейбук, в котором он был зареген под никнеймом Гордей Точный.
В своей, женской части городка бригада дошагала до обменного пункта. Мороз не мороз, а отоваривать талоны лучше каждый день. Входили в стылый, но плюсовой обменник по двое, согласно режимному распорядку. Отоварившиеся