Анфиса сидела в своей комнатке за кухней и пыталась понять, как ей теперь жить, что делать, как быть дальше. А потом вдруг нарядилась, взяла чашку из парадного сервиза, достала купленные сегодня утром пирожные и устроила себе торжественное чаепитие.
Вот до чего же странно все случилось, прихлебывая чай из блюдечка, думала Анфиса, только вчера они с Афанасием сидели за этим самым столом, ужинали, разговаривали, первый раз в жизни, как родные люди. Он еще вдруг о смерти заговорил, о даме в черном… Она тогда посмеялась, а он и правда смерть чуял, горемычный, про стихи спрашивал, а она тоже глупая баба, нет, чтоб похвалить.
– Прости, Афанасий Петрович, глупую дуру. Прости, – обратилась она к висящему над диваном портрету покойного.
Этот портрет года три назад написал с Афанасия Петровича его приятель, художник Тунцов. Портрет Анфисе не слишком нравился. Уж больно на нем Афанасий выглядел красиво. И осанка, и взгляд орлиный, в жизни-то он порыхлее был, попроще. Не было в нем никакого величия, спортом он отродясь не занимался, сидел в кабинете за столом. Горб на загривке нарастил, живот с годами появился, осанка вялая, плечи покатые, за что его только Ниночка полюбила? Говорила, за талант и за душу. Ну да, ей виднее. Да.
А умер Афанасий Петрович страшно. Ножом в сердце, да еще таким, и глаза у него открыты были, и лицо испуганное. Анфиса ухитрилась взглянуть, когда тело выносили, простынка съехала, она и увидала.
А вот что ни говори, а не могла Зинаида такое сотворить. Нет, не могла. Вот, может, полюбовник ее? Да только почему вдруг утром? Да при Зинаиде, и на нее все свалил? Странно. Если бы они втроем ругались и в драке убил, еще понятно. А так? Ерунда какая-то. Да и Зинаида, эта уж скорее бы отравила, да и то вряд ли, вот до сердечного приступа довести – это вернее. Да и нужен ей был Афанасий, кто же ее будет содержать, тряпки-шляпки оплачивать? Где же она такого другого дурака найдет, кто бы ее выходки терпел? Да и вообще, она же не дурочка, за убийство расстрел положен.
Нет, что-то здесь не так! Ой не так!
Анфиса взглянула на часы, еще только восемь пробило, не поздно. Она накинула на плечи черную шелковую шаль с кистями и, прихватив ключ, пошла к соседке.
– Ой, Анфиса Тихоновна, случилось что? – переполошилась соседка Анна Сергеевна, едва открыв дверь.
– Да что еще у нас может теперь случиться? – отмахнулась Анфиса. – Ты вот что… твои-то дома?
– Да нет. Олежка в командировке, еще в понедельник уехал на Магнитку, на месяц, будет очерк писать про комбинат. А Варя сегодня в ночь, мы вот с Павликом вдвоем. Да ты проходи, тоскливо небось дома-то одной да страшно! Афанасия-то Петровича в собственной постели зарезали, тут кто хочешь испугается. Проходи, – суетилась соседка, втягивая Анфису в квартиру. – Сейчас мы с тобой чайку попьем.
– Анна Сергеевна, ты мне расскажи, что тут хоть было, пока я с рынка не пришла? Мне же милиция ничего не рассказала, и Зинаиду