Глава 6
Время тянулось нескончаемо долго. Сон не шёл, хотя уже давно стемнело. Пламя костра освещало пространство. Тусклый свет выхватывал бледные напуганные лица женщин. Они словно интуитивно осознавали, что грядёт нечто страшное.
Но гуроны не спешили обращать на нас внимание. Никто и не подумал накормить или напоить пленниц. Живот сводило от голода, в то время как наши захватчики отдыхали у огня, пожевывая полоски мяса. Сглатывая слюну, я посылала на их головы проклятья.
Твари.
Мой взгляд метнулся к рыжеволосому умертвию. Привязанное к дереву, оно металось по кругу, словно бешеное животное, и связанными руками пыталось сдёрнуть повязку со рта.
Поёжившись от лютой неприязни, быстро отвернулась от него. Но на душе стало хоть немного легче.
Я, наконец-то, догадалась о причине, по которой мы сейчас неинтересны нашим пленителям. Просто они насытились предсмертной агонией девушки. Видимо, её эмоций хватило с избытком на всех.
Слишком уж не хотела рыжая умирать.
Несмотря на то, что я попала в такую передрягу по её вине, я испытывала жалость. И ничего с этим поделать не могла. К горлу подкатывал ком и на глаза сами собой наворачивались слёзы. Непроходимая глупость – не причина желать смерти.
Передёрнув плечами, я подняла с земли небольшую опавшую ветку анчара с пожелтевшими на ней листочками, и это несмотря на разгар лета.
Дерево мёртвых. Именно анчар, согласно легенде, растёт в садах бога смерти Танука.
Мой папа был его жрецом, и всё детские игрушки мне и сёстрам вырезал вот из таких вот толстых веток. Где он брал древесину и почему использовал именно её? Кто же знает. Поломав пополам сухую тонкую ветвь, я поднесла её к носу и счастливо сощурилась. Запах папиной мастерской. Дома. Уюта и безопасности.
Волшебный запах. В нём намешано столько воспоминаний.
Я снова надломила веточку и глубоко вздохнула. Улыбка тронула мои губы. Сначала ты слышишь только древесину, чуть подгнившую, а потом аромат меняется, и память выдаёт уже сушеные грибы, которые мама развешивала в погребе в сетках.
Откинув длинную часть ветки, я оставила себе небольшой толстый кусочек и спешно спрятала его за пазуху. Если выживу, то непременно сама своими руками выстругаю из неё крохотную игрушку, чтобы было мне напоминание о собственной глупости. Поставлю её на видное место, чтобы больше не забываться. А если умру, так оставлю при себе частичку, напоминающую о том, что было в моей жизни и счастье, и любовь близких.
Сумерки сгущались, становилось холоднее.
Завернувшись в плащ, я тщетно пыталась согреться. Остальные женщины жались друг к другу. Но я не могла: трусливо боялась сблизиться с кем-то из них, а потом смотреть на её смерть. Пусть уж считают высокомерной вартесой.
Так будет лучше.
Всю ночь я дремала, прижавшись