В Губчека попадешь —
не воротишься!
Эх, яблочко,
да поживи пока,
сперва любила буржуя,
теперь большевика!
Эх, яблочко,
цвета макова,
А я любила их —
одинаково!
Эх, яблочко,
да за обоями,
Выйду замуж – эх! —
да за обоих я…
Я в ужасе попятился к своему месту, а сидевшие в партере поэты неожиданно оживились и даже начали подпевать. Обнаружилось, что с началом песни зал стал быстро заполняться самой пестрой публикой. Тут были и солидные господа, напоминавшие купцов второй гильдии, и богато одетые дамы, при виде которых приходила на ум всемирная выставка в Париже. Однако были и персонажи, которых иначе как босяками не назвать: рядом с ними даже поэты казались великосветскими щеголями.
Мне сделалось душно, и я поспешил выйти вон из зала. Негодуя на дядю, что позволил ему отвести меня в такое странное место, я побрел по комнатам и вдруг услышал знакомый голос Аметистова.
– Зоя, мон анж[6], это же чистая прибыль! Что ты заработаешь на своих голозадых поэтах и на мсье большевике? А это живые деньги! Или ты думаешь, что новая власть будет тебя кормить и поить задаром?
Я изумился. Только что, мне казалось, Аметистов был на эстраде и распевал «Яблочко», и вот он уже совершенно в другом месте! Как такое может быть? Или я спутал его голос с чьим-то другим?
Раздираемый любопытством, я заглянул в комнату. Там на диванах спиной к двери действительно сидели Зоя и Аметистов.
– Борис Семенович Гусь готов платить деньги, настоящие золотые десятки – прямо здесь, и без всяких расписок, – говорил кузен, нервно постукивая пальцами по подлокотнику. – И не только Гусь. Несмотря на весь этот кавардак, в России остались еще богатые люди. Да, они растеряны, разбиты, перевернуты. Но они желают любви и твердой почвы под ногами, и эту почву мы можем им предоставить на взаимовыгодных условиях!
– Ты ненормальный, – отвечала Зоя растерянно, – я не отдам Манюшку на растерзание Гусю.
– Да кто, кто говорит о Манюшке, – вскрикивал кузен, – вокруг полно голодных профессионалок! Впрочем, ты права! Профессионалки грубы и пошлы, а у нас изысканная публика. Надо подыскать приличных женщин, клиент падок на приличных женщин.
– Замолчи, – твердо сказала Зоя, – я не превращу свой дом в вертеп.
Аметистов внезапно оглянулся на дверь, и я еле успел спрятаться. Не желая быть застигнутым, попятился назад, и вдруг наступил на чью-то ногу. Прямо из воздуха передо мной возник Великий Могол, или Чингис-хан, или Темучин – ну, словом, та самая косая желтая физиономия, которая так напугала меня давеча, когда мы с дядей входили в дом.
– Прошу прощения, – пробормотал я, стараясь, чтобы голос мой не дрожал, – я вас не заметил.
Желтая рожа, однако, ничего не сказала, только взяла меня за рукав и потянула за дверь. В тот же миг из комнаты в прихожую выглянул Аметистов и прокричал:
– Никого