– А видеть дочь ей не препятствовали…
– Формально ей ни в чем не препятствовали, я уже говорила, но выбор пришлось делать исходя из сложившихся обстоятельств.
– Она согласилась, да? На удочерение этим доктором своей девочки?
– Об этом она еще ничего не знала. Речь шла о лечении ребенка.
– Вероятно, я поступила бы так же, как она… Оставила бы девочку в больнице.
– Вот видите! А что бы вы стали делать дальше?
– Ну, я не знаю… плакать, наверное. Искать спонсоров, благотворителей, чтобы уехать в Италию.
– Не было тогда никаких спонсоров и благотворителей. Все блага творила коммунистическая партия, а мама Ильи даже не состояла в ней. Как, впрочем, и папа, что не могло не настораживать соответствующие органы.
– Что, потенциальные диссиденты? – подал голос Илья, думавший, казалось, о чем-то своем.
– Вроде того.
– Вы говорили, – заметила Лена, – что только дважды она посетила Италию и видела свою дочь. Когда же это случилось во второй раз, и что ей сказали?
– Да, ей довелось увидеть свою дочь еще только раз. Это случилось спустя девять лет, когда девочка уже все понимала. Она называла своим отцом господина Домани, дона Франческо Домани, теперь уже владельца собственной клиники под Миланом и одного из соучредителей крупной фармацевтической кампании. При этом знала, что она – его приемная дочь, дон Франческо не скрывал ничего из того, чем не мог управлять. Матерью называть ей было некого – господин Домани в те времена слишком часто менял жен. Наталья Семеновна пробыла там с неделю. Кира знакомила ее с городом, ставшим ей родным.
– Простите, а имя, – перебила Лена, – имя девочке дала Наталья Семеновна?
– Да, имя от матери. Все остальное дал ей бывший акушер, кстати, классный специалист своего дела.
– А почему кстати? – вставил Илья новую шпильку.
– А потому, что люди имеют привычку размножаться. Будь он неудачником и плохим профессионалом, с такой профессией долго не протянуть – быстро потеряешь всех покровителей и останешься голым.
– И что было потом, откуда взялись документы, подтверждающие происхождение Киры?
– Как откуда? Илья Петрович, вы меня слушаете? Не было никакой тайны, с самого начала от девочки ничего не скрывали! Кира училась говорить по-русски почти сразу же, как освоила азы итальянского. Она переписывалась с матерью, возможно, звонила ей, даже говорила