Потом его низвели в ранг крупной дичи и усиленно истребляли.
Потом его приручили и сделали посмешищем. Одинокий властитель унизился до балаганного шута. Он стал пленником презираемых Церковью бродячих артистов; посаженный на цепь, в наморднике, он развлекал ярмарочную публику между выступлениями акробатов, фокусников и чревовещателей. Бедняга зарабатывал свой скудный хлеб, делая нехитрые трюки и косолапо пританцовывая под хозяйской плеткой.
Для Озерного жителя видеть такое унижение было невыносимо. Я чувствовал себя почти так же униженным, как и он. Попирая его достоинство, оскорбляли и мои верования. Во всяком случае, не уважающий живое существо не уважает и меня.
8
У каждой эпохи свой цвет. Моя – красная. Этим цветом омыты все мои воспоминания. Мы научились добывать из почвы охру и готовить ее к использованию. Даже если оттенки варьировали от желтого до фиолетового, главным был красный. Иногда Природа сама дарила нам красную охру, иногда мы получали ее, нагревая желтую. Мы, люди, ценили красный цвет, столь редкий и в животном, и в растительном мире; он означал наше превосходство. Мы мазали красным наше оружие, утварь, одежду, стены, а иногда и тела, то целиком, то частично.
В XVIII веке возобновился интерес к древности; Библия утрачивала свой безусловный авторитет, и ученые заинтересовались древней историей. Не располагая текстами, они стали рыться в земле. Они занимаются этим до сих пор. Они находят следы нашего древнего мира и по ним его воссоздают. Не останавливаясь здесь на их успехах и ошибках, сообщаю об одном непременном выводе: они считают, что цвет неолита – красновато-коричневый. В фильмах, в книжных иллюстрациях, на музейных витринах преобладает коричневый. Почему? Они находят ископаемые следы в земле и, видимо, наделяют древнюю историю цветом земли.