– Рано ты делаешь выводы обо мне. Мы только сегодня познакомились, а у меня на лбу не написано, хороший я человек или нет, – нахмурился Флинн и повел плечами.
– Граф Л тебя бы не взял, если бы ты был каким-нибудь последним отморозком.
– Кодекс чести не позволил бы?
– Причина не в этом, – сказала Хольда, качая головой. – Сейчас у нас настолько хреновая ситуация с посыльными Смерти, что Граф Л даже из Лимба достал бы души и нанял их, если бы это было возможно.
– Тогда почему выбрали именно меня? Что во мне такого особенного?
– Объективно есть только две причины. Первая: ты относительно неплохой человек, иначе ни одна древняя душа не выбрала бы тебя в напарники. А вторая причина заключается в том, что тебе снились цветные сны. – Увидев замешательство Флинна, Хольда продолжила: – Мертвые видят мир живых в своих снах как черно-белое немое кино, верно же? А если происходит так, что все вокруг вновь становится красочным, воздух опять наполняется ароматами и слышны звуки, пусть и на короткий миг, то это значит, что мир живых перестал отторгать душу и принял ее как нечто родное.
– Точно, все так и было… – прошептал Флинн, прикоснувшись к своему виску. – Я почему-то думал, что Инферсити в моих снах обретал краски только тогда, когда происходило что-то необычное: когда я разговаривал с живыми граффити или встречался с Графом Л в «Черном кролике».
– Нет, не поэтому, – ответила Хольда. – Просто мир живых вдруг решал принять тебя обратно. Только такие, как мы, могут стать чем-то средним между человеком и призраком. Других же, даже если они получат новое тело, сразу потянет обратно в Потусторонье.
– Приятно осознавать, что во мне есть нечто особенное, – заулыбался Флинн.
– Только не смей зазнаваться, а не то демон Высокомерия тоже пустит в тебе корни, – предупредила Хольда. – Посмотри, что случилось с Фанабер.
– Опять эта болтовня! – простонала одержимая и согнулась пополам, будто ее мучила боль в животе. – Захлопните свои мерзкие рты!
– А она точно демоном Высокомерия одержима? – призадумавшись, спросил Флинн. – То, что сидит в ней, больше смахивает на демона Сквернословия. И, кстати, где все остальные одержимые? – Он завертел головой, но никого рядом не увидел.
– Мы держим их отдельно друг от друга. Им нельзя находиться рядом: от этого они становятся неуправляемыми, – ответила Хольда.
– Неуправляемыми, – прошептала Фанабер. – Неуправляемыми, неуправляемыми, неуправляемыми, – повторяла она, как заведенная. – Н‐е‐у‐п‐р‐а‐в‐ л‐я‐е‐м‐ы‐м‐и.
Фанабер беспрерывно произносила это слово – с разной интонацией, с разной громкостью, то четко, то невнятно, – пока не забилась в конвульсиях. У Флинна мурашки пробежали по коже и дыхание сперло, он почувствовал себя внутри фильма ужасов.
– Надо бы позвать какого-нибудь экзорциста, – сглотнул он, отступая на несколько шагов