Девон решительно вышел из гостиной и направился вслед за вдовой. Он заметил ее в конце коридора. Она уносилась прочь, как пиратский корабль на всех парусах, так что платье и вуаль колыхались.
– Подождите! Я не имел в виду то, что сказал! – крикнул ей вслед Девон.
– Вы сказали именно то, что хотели! – Она остановилась и резко повернулась к нему лицом. – Вы намереваетесь разрушить поместье, ваше фамильное наследие, и все ради своих эгоистических целей.
Девон остановился перед ней, сжав кулаки, и холодно проговорил:
– Послушайте, самое большее, чем мне доводилось управлять, это кухарка, дворецкий и лошадь, а теперь я должен отвечать за крупное поместье с парой сотен арендаторов. Я бы сказал, это заслуживает некоторого уважения, даже сочувствия.
– Бедняжка, как, должно быть, утомительно думать о ком-то еще, кроме себя самого.
Выпустив эту последнюю стрелу, она попыталась уйти, однако не учла, что остановилась возле полукруглой ниши в стене, предназначенной для скульптуры или другого декоративного предмета на подставке, и Девон ее поймал: опершись ладонями на стену по обеим сторонам от ниши, преградил путь к бегству. Он слышал, как она тихо ахнула, и хотя ему было стыдно в этом признаться, испытал удовлетворение оттого, что ему удалось вывести ее из равновесия.
– Дайте мне пройти!
Он не двинулся с места, удерживая ее в плену.
– Сначала скажите, как вас зовут.
– Зачем? Я никогда не позволю вам обращаться ко мне по имени.
Девона разобрала досада, и, всмотревшись в ее закутанную в черное фигуру, он заявил:
– Вам не приходило в голову, что взаимная поддержка дала бы нам обоим больше, чем вражда?
– Милорд, я только что потеряла мужа и свой дом. Что же можете мне предложить вы?
– Возможно, вам следовало это выяснить до того, как делать меня своим врагом?
– Вы были моим врагом задолго до того, как переступили порог этого дома.
Девон поймал себя на мысли, что пытается разглядеть ее лицо сквозь вуаль, и раздраженно спросил:
– Вам обязательно носить на голове эту штуку? У меня такое ощущение, что я разговариваю с абажуром.
– Эту «штуку» как вы изволили выразиться, то есть траурную вуаль, в присутствии гостей носить обязательно.
– Я не гость, а родственник.
– Только через брак.
Разглядывая ее, Девон чувствовал, как злость понемногу отступает: такая она хрупкая, быстрая, как воробышек.
– Полно, не упрямьтесь. Нет нужды носить при мне траурную вуаль, если только не собираетесь рыдать: в этом случае я бы сам попросил вас закрыться ею. Не выношу женских слез.
– Неужели вы так мягкосердечны? – саркастически поинтересовалась вдова.
Девона кольнуло болезненное воспоминание, которое он гнал от себя годами. Он попытался его стряхнуть, но память упорно возвращала ему картину, как он пятилетним мальчишкой сидит под закрытой дверью гардеробной матери и дрожит от страха из-за доносившихся оттуда рыданий. Он не знал,