– Башмаки? Это я так предков называю, они у меня конченые. Имеют меня все время за всю фигню и чуть что – сразу отправляют меня в дурку Павлова на Васильевский. А там уколы, – пояснила Анна-Луиза. – А тебя предки тоже чморят?
– Предки? Меня нет. – Света и сама не поняла зачем, тем не менее произнесла: – У меня мама в коме, а папа инвалид.
– Круто! – почему-то обрадовалась Анна-Луиза.
– Да нет, это не круто, – не согласилась с ней Светлана. Она вообще-то даже удивилась этому заявлению новой знакомой.
– Ну, я в том смысле, что они тебя, наверное, не сильно достают, – пояснила девушка.
Светлана могла бы сказать о том, что уж лучше мама доставала бы, чем видеть, как на приборе ее жизнеобеспечения индикатор давления опускается ниже нормы. Или замечать, как папа морщится от боли, когда после отдыха встает на костыли. Но всего этого она сказать не успела, Анна-Луиза протянула руку к ее палке.
– Крутая палка.
Света едва успела отдернуть свое оружие, иначе новая знакомая прикоснулась бы к темному жгучему его концу.
– Да ты не бойся, я же не отниму, – сказала Анна-Луиза.
– Да нет… Ты просто обжечься могла. Сильно… – пояснила девочка. – Я этой палкой даже от крутых отбивалась. Ее лучше не трогать.
Девочка заметила, когда рукав пижамы немного поднялся, что на руке Анны-Луизы белые полосы выше запястья. Шрамы. Их было несколько в ряд. Но спрашивать про них она не решилась.
– А палка опасная? – спросила новая знакомая.
– Да, палка опасная.
– А где ты взяла одежду? Тут почти все голые ходят. Или ты в ней сюда приходишь?
– Нет, я очутилась здесь в трусах и майке, – рассказывала ей Светлана, – а одежду взяла в торговом центре. Он тут недалеко, «Радуга» называется.
– А, я видела… Знаю это место, – вспомнила новая знакомая, – отсюда ночью его вывеску заметно, она яркая.
– Ночью? – удивилась девочка. – Ты тут ночью бываешь?
– Иногда, – как-то нехотя произнесла Анна-Луиза. – Иногда днем так накрывает, что я закидываюсь колесами, и меня отрубает. – Она замолчала всего на секунду и тут же продолжила: – Но ты лучше так не делай. Тут и днем-то кринжово, а ночью тут вообще вилы.
Света даже и представить не могла, что тут творится ночью.
– Тут, наверное, страшно ночью, – предположила она.
До сих пор Анна-Луиза говорила спокойно, даже иной раз немного бравируя, а тут ее тон изменился.
– Тут пипец. Просто голимый пипец творится, – проговорила она тихо. – Туман такой, что руку вытянешь – и пальцев уже не видно, на небе только луна, да и ее не разглядеть толком, светлое пятно, и все. И такие мерзкие твари в тумане… Лазят везде, визжат и визжат все время, их много.
– Крикуны, они перекрикиваются. Как будто разговаривают.
– Да-да-да, – кивала новая знакомая. – Точно, перекрикиваются. Иногда так близко подходят… И еще черные тараканы. У… Какие ж мрази… Вылазят из всех щелей и ползают