К музыке Кольке привил любовь старый калека без ног, ветеран войны Моцарт, сидевший с самого утра в теньке рядом с бочкой кваса Полины. Он лихо наяривал на баяне всякие разухабистые частушки и блатные песни, а праздно шатающиеся отдыхающие делились с ним мелочишкой, бросая ее горстями в футляр трофейного баяна. Менты его не трогали – ветеран все же. К вечеру инвалидную коляску с пьяным Моцартом увозила пожилая седая женщина, а тот скандалил. Колька нашел к нему подход с помощью мамкиной чачи, и Моцарт, от нечего делать, стал учить его игре на баяне. Очень скоро Колька уже лихо играл все частушки и плаксивые песни, сидя на табуретке рядом с коляской калеки, а тот хайлал их во всю свою хриплую глотку. Денег в футляр стали бросать больше, но ветеран с Колькой не делился. Тогда Колька перестал учиться игре на баяне и таскать самогон-чачу от мамки. Ветерану стало тоскливо, и Моцарт взял его в долю. И к концу сезона Колька уже гонял на новеньком велике. Мамке Полине льстило, что ее сына все хвалили, когда он играл на баяне, и осенью она отвела его в музыкальную школу продолжать обучение. Колька моментально схватывал все на слух, но ноты ненавидел, за что преподаватель его – тоже Николай Иванович, но Трубачев, одновременно хвалил и ругал по-отцовски. Так они и мучали друг друга во время обучения.
Но, что странно, вся музыкальная школа во главе с директором Самуилом Яковлевичем считала Николая Кузнецова очень одаренным и талантливым мальчиком, подающим большие надежды, и предрекала ему громкую славу на музыкальном олимпе. Может быть, оттого что, разучив произведение для академического концерта или экзамена буквально накануне, Колька с таким блеском и уверенностью исполнял его, что складывалось впечатление, будто мальчик не выпускает баян из рук. К тому же Николай был очень симпатичным мальчиком и опрятным. Один бедный учитель Николай Иванович знал реальное положение дел и говорил, выпивая с коллегами: «Никакой не музыкант, лишь имитация музыканта. Артист хороший, да. Видный. Ему бы в театральное, лицедействовать. Ленивый, бессердечный, холодный расчетливый позер». Но подвыпившие коллеги не слушали его, обмывая выпуск, и лишь кто-то сказал: «Да ладно, не реви, Иваныч, давай лучше накатим, – и скаламбурил: – Сделал дело – кобыле легче».
После школы Кузя поступил в музыкальное училище на заочное отделение и там продолжал покорять своей одаренностью педагогов, студентов, а особенно – студенток. От армии он как-то отвертелся с помощью энергичной мамки Полины. Нигде не работал ни дня, но жил на широкую ногу, непонятно с чего. Этим вопросом были озадачены многие. Первой была мать Полина. Проверяя Колькины карманы, она находила там слишком много денег, но ее это только радовало: «За дело взялся пацан, правильно, неча на мамкиной шее сидеть».
– Что-то сильно Кузя гусарит у нас в кабаке, – удивлялся Слива, – с чего бы это? Лина, может, на тебя запал?
– Не волнуйся, Слива, он на меня даже и не смотрит, – ответила Василина,