Любава. Кай Вэрди

невозможно, перед ними давно погасшая лампадка. Под иконами две широкие деревянные лавки с удобными спинками, одна подлиннее, другая покороче, между ними большой, довольно широкий стол, на вид крепкий, добротно сколоченный, сверху покрытый некогда белой скатеркой с вышитыми васильками по канве. Перед столом четыре таких же крепких, удобных деревянных стула с резными спинками. Посередине стены над длинной лавкой большое, широкое окно, закрытое ставнями, сквозь щели в которых пробивались последние лучи заходящего солнца, занавешенное остатками некогда ярких, обшитых кружевами занавесок, а слева от стола большой, пузатый старинный комод со стеклянными верхними дверцами, сквозь грязное стекло которых проглядывали силуэты аккуратных стопок фарфоровых тарелок, блюдец и чашек.

      Возле печи с широкой поверхностью для приготовления пищи стоит выскобленный рабочий стол, над которым когда-то рядком были вывешены деревянные ложки, лопаточки и другая кухонная утварь для приготовления еды, сейчас в беспорядке валяющаяся на столе, а на специальной полочке чуть выше висевшей когда-то утвари стоят чугунки разных размеров донышками вверх. На самой печи рядком висят четыре чугунных сковороды, а под ними на крепкой, устойчивой деревянной табуретке рассохшееся деревянное ведро с лежащим в нем деревянным же резным ковшиком с широкой трещиной в чаше.

      Если бы не толстенный слой пыли, лежащий абсолютно на всем в доме, Илия мог бы поклясться, что заботливая хозяйка только что вышла на минутку из дома и сейчас вернется с кринкой парного молока. Оставляя в пыли следы, он шагнул к двери в жилые помещения и аккуратно приоткрыл ее. Перед ним предстала уютная комнатка с тремя большими окнами, также закрытыми с улицы рассохшимися ставнями. Она была проходной, за ней виднелась еще одна, отделенная от основной цветастыми занавесками. Основная комната была просторная, светлая, и какая-то спокойная. На стене над этажеркой с несколькими книгами висел большой фотопортрет за стеклом, по бокам от него две фотографии поменьше. Разглядеть, кто изображен на них, было невозможно – толстый слой пыли надежно скрывал изображения. За занавеской, рассыпавшейся в пыль и упавшей на пол грязной кучкой от первого прикосновения, обнаружилась совсем маленькая комнатка с одним окном, в которой вмещались железная, тронутая ржавчиной, кровать, шкаф, сплошь изъеденный ржавчиной жестяной умывальник и засохшее растение в большой кадке, от которого остался только пыльный ствол, под окном.

      За печью был устроен закуток, в котором также стояла широкая, но уже деревянная кровать, еще один невысокий шкаф, сундук и стул. Окон здесь не было, а роль двери исполняла занавеска, также ставшая кучкой грязных ошметков на полу. Очевидно, закуток предназначался для семейной пары. Видимо, раньше дети обитали в большой комнате, вероятно, взрослая девушка жила в маленькой, а родители спали за печью. Большая кухня, служившая, по всей видимости, и гостиной, была также и местом сбора всей семьи – не зря она занимала самую большую часть дома,