– Знаю-знаю. – Он озирается через плечо – не появился ли Отто – и быстро продолжает: – Но если мы вызовем полицию, это привлечет к Отто внимание. Нежелательное внимание. Другие дети станут относиться к нему совсем иначе, если еще не начали. У него не останется шанса на нормальную жизнь. Давай я сначала поговорю с его учителем и директором, удостоверюсь, что у него нет проблем в школе. Знаю, ты волнуешься… – Его голос смягчается, он успокаивающе кладет ладонь на мою руку. – Я тоже волнуюсь. Но давай не будем торопиться с полицией. Ты не против, если я сначала хотя бы поговорю с Имоджен, прежде чем делать выводы?
В этом весь Уилл. Он всегда был голосом разума в наших отношениях.
– Ладно, – уступаю я, признавая его возможную правоту.
Так не хочется думать, что Отто может оказаться изгоем и в новой школе, что его задирают… Однако я также не могу смириться с враждебностью Имоджен. Мы должны докопаться до сути, не усугубив ситуацию.
– Но если что-то подобное повторится, – я вытаскиваю руку из сумки, – то мы обратимся в полицию.
– Хорошо, – соглашается Уилл и целует меня в лоб. – Мы разберемся с этой проблемой прежде, чем все зайдет слишком далеко.
– Обещаешь?
Жаль, он не может сделать желаемое действительным простым щелчком пальцев.
– Обещаю.
Я смотрю, как муж поднимается на крыльцо, заходит в дом и исчезает за дверью. Затем провожу ладонью по надписи и вытираю руки о штаны, прежде чем сесть в машину. Включаю зажигание и наблюдаю, как слово окончательно тает. Вот только оно уже накрепко впечаталось в мою память.
Если верить часам на приборной панели, проходит минута. Потом две. Три. Я смотрю на дом в ожидании, что входная дверь откроется и появится Отто. Он всегда плетется к машине с непроницаемым выражением лица – совершенно непонятно, что у него в голове. В последнее время он всегда такой. Считается, что родители обязаны знать, о чем думают их дети, но мы не знаем. Точнее, не всегда. Нельзя знать наверняка, о чем думает другой человек.
И все же, когда дети совершают какой-нибудь проступок, винят в первую очередь родителей. «Как они могли не знать? – часто вопрошают критики. – Как они могли не заметить предупреждающие знаки? Почему они не обращали внимания на то, что делали их дети?..»
Последняя фраза мне особенно «нравится». Она подразумевает, что мы не обращаем на детей внимания.
Вот только я обращала.
Раньше Отто был тихим и замкнутым. Он любил рисовать, в основном мультяшек. Особенно любил аниме-персонажей – с их растрепанными волосами и странно-большими глазами. В своем альбоме он давал им имена и мечтал когда-нибудь создать собственный комикс о приключениях Асы и Кена.
Раньше у Отто была всего пара друзей – да, только двое. Правда, они неизменно называли меня мэм, сами относили тарелки на кухню, когда приходили на ужин, и оставляли обувь у порога. Они были добрыми и вежливыми.
Отто хорошо учился. Не на одни А[5], но в среднем