Моисеев же, не разобравшись, ляпнул: «Заверяю вас, товарищ генеральный секретарь, что таких глупостей, как Шапошников, делать не буду и из партии никогда не выйду».
Проинформировало меня тюремное радио и о других кадровых перестановках: начальником Генерального штаба назначен генерал армии В.Н. Лобов, первым заместителем министра обороны – генерал П.С. Грачев.
Я, конечно, догадывался, что в эти дни на самой вершине власти царит что-то невообразимое. Самозваные «кадровики» подбирали команду. Бывшие денщики советских вождей сбрасывали с вершины власти менее расторопных, более совестливых. Почувствовав себя под сенью какого-нибудь вождя-демократа, они называли Россию не иначе как «империей зла». В те памятные дни 1991 года многие карабкались на танк у стен Белого дома и слезали с брони уже при орденах, чиновниками самой высочайшей пробы. Без зазрения совести они изгнали с дач вдов полководцев, видных военачальников, конструкторов-оружейников, захватив их собственность под самыми разными предлогами. К сожалению, великий передел нравственности царит и поныне. Но еще Лукреций предупреждал: «На страшное злодейство нас обрекает безнравственность». Увы, не было в Белом доме кабинета с табличкой «Лукреций»!
Вспоминаю А. Бовина, придворного льстеца. Как он удивился, что на пресс-конференции среди членов ГКЧП сидел крестьянин Василий Стародубцев. Литобработчик статей и выступлений генсеков чуть ли не плакал от досады. Судьбу отныне вершили простые русские мужики. Это Бовин обкормил весь народ бездарным лозунгом: «Экономика должна быть экономной». За свою пылкую любовь к генсеку потребовал ни много ни мало – место посла в Люксембурге. Брежнев оторопел от подобного проявления чувств преданности Марксовой идее. «Такой большой Бовин – и на маленький Люксембург?» – умело отказал Брежнев льстецу.
Успешно набирал политический вес и бывший преподаватель, окроплявший марксизмом уральское студенчество, Геннадий Бурбулис, один из редакторов позорного Беловежского документа.
С Бурбулисом чуть позже приключится презабавная история. Возомнив себя вождем-идеологом при ельцинском дворе, которому и океан по колено, практик-теоретик на одном из приемов изрядно набрался «коньяков из Парижа». При этом он обрушил все это «богатство» на дивный цветок в горшке, дар японских парламентариев. И как на беду – рядом стояла Наина Иосифовна. Супруга президента, она нашла в себе мужество решить «кадровую» проблему Бурбулиса. Правда, пикантность сей ситуации состоит еще и в том, что несколькими годами позже памятного приема Бурбулис