Сержанты невольно пригнулись, когда над ними пролетал такой «пикирующий бомбардировщик». Наверно, они испугались инстинктивного беспорядочного «бомбометания».
На шум случился строгий прапорщик, по должности – старшина батареи. Он внимательно оглядел крепко обнимающегося с Горбачевым дневального – у того от ужаса, что он не на тумбочке и не отдает честь, стали закатываться глаза. Потом старшина посмотрел на наши скульптурные композиции, приподнял за козырек фуражку, причесал волосы и прогрохотал:
– Чего, костюмчики не подошли?
Мы все молчали. Тогда он продолжил:
– Ну и хрен с вами! Присягу за строем принимать будете.
И ушел, не попрощавшись.
Один из самых сообразительных сержантов сказал, чтоб разрядить ситуацию:
– Вольно. Разойдись.
Мы пожали плечами и стали расходиться. В это время из-за наших спин выдвинулся маленький, щупленький питерский пэтэушник Степанов:
– Товарищи сержанты! – начал он, старательно имитируя отдание чести, – разрешите мне свою парадку забрать!
Младший сержант Гореликов, ближайший к Степанову, удивился:
– А ты что, не получил ее?
– Получил!
– Ну, и куда ты ее подевал?
– В каптера бросил! – с достоинством ответил Степанов.
– Зачем? Что, тоже рост не подошел? – спросил Гореликов.
Тот в ответ только пожал плечами: мол, все бросали – и я бросил. Посмеялись немного. Но через десять дней нам всем действительно пришлось принимать Присягу за строем, чтоб не портить торжественного момента для немногочисленных родителей, ветеранов и старшего командного состава. Впрочем, обиды никто не испытывал.
* * *
В парке Муса выстроил все наше отделение, вежливо попросив меня присоединиться к строю. В этой вежливости была скрыта какая-то подлость. Васька–Бык, как ни в чем не бывало, расхаживал взад – вперед. Цыган бессмысленно выпучивал свои коричневые коровьи глаза в никуда. Мне так захотелось куда-нибудь исчезнуть, что лишь осознание своей гражданственности помогало сохранить спокойное выражение лица.
– Равняйсь! Вольно! Смирно! – заревел Муса.
Некоторые, еще не совсем привыкшие к закидонам нашего большого босса, слегка расслабились.
– Не понял, румыны! Была команда смирно! – прогрохотал прапорщик и подался вперед. Малодушные должны были от этого движения падать в обморок. Васька–Бык тоненько захихикал.
– Товарищи солдаты! – продолжил Муса. – Все неуволенные в запас