Не хочется признаваться, но я беру с него пример. Тоже приглушаю эмоции и стараюсь делать то, что говорят. Поворачиваюсь, улыбаюсь, позволяю Максиму Викторовичу обнимать меня на правах будущего мужа.
– Нам завтра ехать на открытие фонда, – произносит Константинов между щелчками фотоаппарата. – Ты помнишь?
Конечно, я помню. Он самоуверенно заявил об этом в прихожей моей квартиры.
– Ох, боюсь, я еще не готова, – я изображаю печальный вздох и развожу руками. – Инна считает, что у меня проблемы с гардеробом и манерами.
Константинов щурит глаза и легонько усмехается.
– Стоит прислушаться к ней, – добавляю вполголоса. – Вдруг я опозорю тебя? Не так выйду из машины или скажу какие-нибудь глупости.
– Девушкам в розовом идут глупости.
– Но я слышала, в высшем свете нельзя повторяться. Меня сегодня снимают в розовом, завтра придется выбрать другой цвет. Еще подумают, что ты экономишь на своей избраннице.
– Я явно сэкономил на своем спокойствии, когда выбрал не девушку, а занозу в баре. – Жесткие губы Константинова трогает ироничная ухмылка.
– Так просто? – Я чувствую свой шанс хоть что-то узнать и, проигнорировав указание фотографа, поворачиваюсь к Константинову. – Ткнул пальцем в баре и выбрал?
– Да, именно. – Он кривится на мое “ткнул пальцем”. – Еще хотел сразу утащить в пещеру, но вспомнил о манерах.
– Но почему я? Там было очень много девушек… И красивее, и моложе меня.
– Да? – он наигранно удивляется. – Черт, в барах вечно ужасное освещение, легко промахнуться.
– Светлана! – резкий голос Инны заставляет встрепенуться и вспомнить, что кроме Константинова, будь он проклят со своим остроумием, в комнате есть еще люди. – Стас к кому обращается?
– Ой.
Я поворачиваюсь к фотографу, но Константинов опережает меня. Он уже понял задачу и садится на стул, утягивая меня следом. Я только делаю намек на сопротивление, как Константинов напирает сильнее и усаживает на себя. Ох! Давно мне не было так неуютно. Тем более Константинов приобнимает меня и кладет ладонь на мое бедро. Я нервно сглатываю и замираю как восковая фигурка, чтобы не ерзать.
Боже, на что я подписалась?
Я совершенно не подумала о таких мелочах.
Я подумала о пластических операциях, но не подумала, что мне придется сидеть на чужих коленях.
– Ты слишком зажата, – произносит Константинов. – Отомри, красавица.
– Замолчи, – я сейчас могу только шипеть на него. – Ради всего святого.
Он проводит носом, задевая прядки моих волос, и фотограф тут же делает скорострельную серию.