Втайне я воображала, как выслеживаю Уилбура самостоятельно. В своих фантазиях я рисовала себе, как столкнулась с ним в кампусе колледжа и удавила его лямками его рюкзака. Я воображала, как заливаю хлорку в его мерзкий рот, чтобы заставить его признаться в том, что он сделал, – перед бабушкой и передо мной.
На следующий день после того, как Уилбур ограбил нас, бабушка ходила к доктору. До этого она уже несколько раз была у него, но, возвращаясь домой, ничего нового не говорила.
– Есть уже какие-нибудь результаты, бабушка? Они определили, почему ты плохо себя чувствуешь?
– Пока нет. Может, твоя старая бабка вообще все это себе напридумывала.
Я была рада это слышать, потому что надуманное заболевание пугает куда меньше, чем настоящее. И тем не менее в глубине души меня терзали дурные предчувствия. Кожа у нее стала как пергаментная бумага, и она практически ничего не ела.
– Молли, я знаю, что сегодня вторник и по плану у нас глубокая чистка, но, может, давай лучше перенесем это на какой-нибудь другой день?
За всю мою жизнь она впервые попросила отложить уборку.
– Не переживай, бабушка. Ты отдохни, а я все сама сделаю.
– Милая моя девочка, что бы я без тебя делала?
Я не сказала этого вслух, но уже начинала задумываться о том, что буду делать я сама, если когда-нибудь останусь без бабушки.
Несколько дней спустя бабушка в очередной раз пошла к доктору. Когда она вернулась, что-то было не так. Я увидела это по ее лицу. Она была какая-то опухшая и напряженная.
– Кажется, я все-таки в самом деле немного нездорова, – сказала она.
– Что у тебя болит? – спросила я.
– Поджелудочная железа, – ответила она спокойно, не отводя взгляда.
– Тебе дали лекарство?
– Да, – сказала она. – Дали. К сожалению, эта болезнь вызывает боли, так что доктор их лечит.
Она не упоминала раньше о том, что у нее что-то болит, но, наверное, я догадывалась. Это было видно по тому, как она двигалась, с каким трудом опускалась по вечерам на диван, как морщилась, вставая.
– Как называется эта болезнь? – спросила я.
Она ничего мне не ответила.
– Я пойду прилягу, если ты не возражаешь, – сказала она. – День выдался долгий.
– Я приготовлю тебе чай, бабушка, – сказала я.
– Прелестно. Спасибо.
Неделя шла за неделей, и бабушка становилась все более тихой. Готовя завтрак, она больше не напевала. И с работы возвращалась рано. Она быстро худела и с каждым днем принимала все больше и больше лекарств.
Я устроила расследование.
– Бабушка, – спросила я, – чем ты болеешь? Ты так мне и не сказала.
Мы в тот момент находились в кухне, прибирались после ужина.
– Моя