Теща быстро шла на поправку и через пару дней должна была явиться домой. Филимон, боевой заряд которого давно прошел, с тоской думал об этом возвращении, но сделать ничего не мог. В животе появлялось холодное неприятное ощущение всякий раз, когда Филимон Аркадьевич думал о предстоящем разговоре с Ниной Михайловной.
В день выписки он малодушно ретировался к лучшему другу Паше. Надлежало для храбрости принять грамм 250. На сухую разговаривать с тещей было выше сил Лоховского.
Пашка как всегда был рад. Для него человек с бутылкой – свой человек. Тем более, если этот свой – Филя Лоховский собственной персоной. После третьей или четвертой бутылки, обсудив международное положение, повышение цен, неправильную политику родного правительства, Филимон засобирался домой. Теперь он дошел до той самой кондиции, которая делает человека бесстрашным идиотом. Человеком которому все по… колено.
Филимон поднялся на свой этаж и начал звонить долго и упорно. Дверь не открывали. Лоховский порылся в карманах, выудил огрызок яблока, замусоленный платок, смятую пачку сигарет и ключи. Подлый ключ никак не хотел стыковаться с замочной скважиной. Наконец стыковка состоялась. Дверь отворилась, впустив Филимона в чрево родной коммунальной квартиры. В коридоре как всегда было темно. Не то чтобы соседи жмотились на лампочку, вовсе нет. Просто эту самую лампочку периодически выкручивал Сивухин. Целую выкручивал – перегоревшую вкручивал.
Этот фокус Сивухин проделывал всякий раз, как в его комнате перегорал свет. Соседи долго возмущались заводскому браку, пока однажды не застали Сивухина на месте преступления. За что тот был нещадно бит, но дело свое не прекратил. Слежка и наказание Сивухина оказались делом трудоемки, соседи решили пойти другим путем. А именно – лишить Сивухина источника света. Вот уже второй год никто не вкручивал новой лампочки. Если кто из соседей ждал гостей, по такому случаю выносил в коридор настольную лампу, жег лучину или вкручивал на пару минут свою персональную лампочку.
Вот и сегодня Филимона встретила привычная темнота, пошатываясь он брел к своей комнате, задевая ящики, коробки соседей. Ничего пусть слышать все, Филимон Аркадьевич домой вернулся, в свою собственную родную комнату. Филя представлял как он сейчас войдет в комнату. Обязательно надо толкнуть дверь ногой, нужно не забыть. Итак, сейчас он ввалиться в комнату, подбочениться, грозно глянет на тещу и сплюнув на пол (вот это хорошо, это впечатляет. Жалко все зубы целы, а то можно было бы сплюнуть через дырку, как делали самые хулиганистые пацаны в далекой юности) скажет: «Ну, что курва, старая,