– Слушайся моих повелений, хозяин, – говорил сэр Дэниэл, – и я всегда буду тебе добрым господином. Я желаю, чтобы моими деревнями управляли добрые люди; я желаю, чтобы Адам-э-Мор был избран главным констэблем; позаботься об этом. Если вы изберете другого, вам будет плохо. Я вам спускать не собираюсь, вы все провинились передо мной, потому что вы все платили оброк Уэлсингэму. И ты тоже платил, мой любезный хозяин.
– Славный рыцарь, – сказал хозяин, – я готов присягнуть на кресте Холивуда, что я платил Уэлсингэму только по принуждению. Нет, достойный рыцарь, я не люблю негодных Уэлсингэмов! Они бедны, словно воры, достойный рыцарь. Мне нужен такой великий лорд, как вы. Спросите кого угодно – все скажут, что я всегда стоял за Брэкли.
– Может быть, – сухо проговорил сэр Дэниэл. – И поэтому ты заплатишь вдвое.
Трактирщик сморщился; но подобные беды нередко случались в те беспокойные времена, и в глубине души он, вероятно, был рад, что еще дешево отделался.
– Введи старика, Сэлдэн! – крикнул рыцарь.
Один из воинов ввел в комнату оборванного, сгорбленного старика, бледного, как свеча, и дрожащего от болотной лихорадки.
– Как тебя зовут? – спросил сэр Дэниэл.
– С позволения вашей милости, – ответил старик, – меня зовут Кондолл. Кондолл из Шорби, с разрешения вашей милости.
– Мне рассказывали о тебе много дурного, – сказал рыцарь. – Тебя подозревают в измене, негодяй! Ты не платишь оброка. Тебя обвиняют в убийстве многих людей. Вот какой ты, оказывается, храбрец! Не беспокойся, я тебя усмирю!
– Глубокочтимый