К счастью для Тартарена, следом за девицами шел престарелый дипломат, весьма легкомысленно одетый: из-под пальто у него выглядывали белые кальсоны и кончики тесемок.
Наконец-то мужчина!..
Размахивая руками, Тартарен подбежал к нему.
– Ах, барон, какое несчастье!.. Вы что-нибудь знаете?.. Где это?.. С чего началось?
– А? Что?.. – ничего не понимая, лепетал оторопевший барон.
– Да ведь пожар!..
– Какой пожар?..
У бедного дипломата был до того подавленный и до того глупый вид, что Тартарен оставил его в покое и опрометью кинулся к выходу «подавать помощь»…
– Помощь! Помощь! – повторял барон, а за ним пятеро слуг, которые до этого стоя спали в прихожей и теперь в полном недоумении переглядывались.
Как только Тартарен вышел на крыльцо, он сразу понял, что ошибся. Никакого пожара. Собачий холод, кромешная тьма, сквозь которую пробивается лишь слабый свет смоляных факелов, – их пламя колеблется, на снегу от них длинные кроваво-красные полосы.
На нижней ступеньке крыльца игрок на альпийском роге выревывал жалобную, однообразную, состоявшую всего из трех нот пастушескую мелодию, которой в «Риги-Кульм» имеют обыкновение будить поклонников солнца и возвещать им, что дневное светило скоро взойдет.
Уверяют, будто первый его отблеск загорается на самой вершине горы, за отелем. Чтобы не сбиться, Тартарену нужно было только держаться того направления, откуда доносился неумолкаемый смех мисс. Но он шел медленно, – его одолевала дремота, ноги после шестичасового подъема слушались плохо.
– Это вы, Манилов?.. – внезапно послышался в темноте звонкий женский голос. – Помогите мне… Я потеряла туфлю.
Тартарен узнал чужеземный щебет своей юной соседки по табльдоту, разглядел ее стройный силуэт на тускло отсвечивавшем снегу.
– Я не Манилов, сударыня, но я рад быть вам полезным…
Слегка вскрикнув от испуга и от неожиданности, девушка отшатнулась, но Тартарен этого не заметил, – он уже наклонился и шарил по скошенной, хрустевшей от мороза траве.
– Э, да вот она!.. – торжествующе воскликнул он.
Отряхнув миниатюрную туфельку от снега, он опустился на одно колено и галантнейшим тоном попросил в награду сделать ему такую милость – позволить обуть Золушку.
Золушка, более суровая, чем в сказке, ответила в высшей степени сухо: «Нет!» – и запрыгала на одной ножке, стараясь попасть другой ногой, которую обтягивал шелковый чулок, в коричневую туфельку. Но это ей так бы и не удалось без помощи нашего героя, который, почувствовав на своем плече прикосновение крошечной ручки, весь так и загорелся.
– У вас хорошее зрение, – сказала она в знак благодарности, ощупью пробираясь рядом с ним дальше.
– Привычка выслеживать зверя, сударыня.
– А вы разве охотник?
Она