Я не хочу, однако, притворяться не понимающим вас. Возвещая о предполагаемой нереальности этого «миража», вы стремитесь сокрушить надежды, вызванные и узаконенные им. Мираж, говорите вы… Мне достаточно увидеть его, чтобы со всем пылом, на который я способен, пожелать ему стать действительностью.
Немало критиков обрушилось на мои слова из предисловия к «Ночному полету»: «Я ему (Сент-Экзюпери) особенно благодарен за то, что он пролил свет на имеющую для меня крупное психологическое значение парадоксальную норму: „счастье человека не в свободе, а в приятии долга“». И ну кричать, что ничего парадоксального в такой истине нет, а напротив, она издавна признана и допущена (ими, по крайней мере), и парадоксально лишь то, сколько времени я потратил, чтобы ее себе уяснить. Парадоксально находить эту истину на краю индивидуализма, чего они как раз себе не уяснили. Добавлю даже: коли эта истина не кажется им парадоксальной, значит, они ее плохо поняли: она совсем по-разному выглядит, смотря по тому, считают ли ее предвзятой, или доходят до нее. То, что открываешь или вновь открываешь, – это истины живые, а то, чему учит нас традиция, – это трупы истин. И если уж они допускают, что счастье человека в подчинении, не возьму в толк, чем их возмущает этика пятилетнего плана?
В январском номере «Эмансипасьон» – фраза дяди Шарля, не знаю откуда выхваченная и приведенная отдельно: «Заставлять кооперацию служить индивидуальным целям значит снижать ее роль. Ее подлинная роль – в служении целям коллективным».
Очевидно. Но, как мне кажется, надлежащим образом понятый индивидуализм тоже должен служить обществу, весьма важно оградить его права, и я считаю заблуждением противопоставлять его коммунизму. Такое противопоставление совсем не кажется мне неизбежным, и я не согласен его допустить. Я сказал «надлежащим образом понятый индивидуализм». Правильно его понять – вот на что я делаю упор.
14 февраля
Вопросы стиля. Грешат по неведению, по небрежности и по безрассудству. Некоторые писатели никогда не услышат упрека, но от этого они отнюдь не лучше прочих. Мало таких, чей синтаксис, будучи правильным, умеет быть особенным. Досаден всякий изыск, если его не требует движение чувства и мысли. Немногие читатели постигнут законность подобного требования; большинство увидит в нем простую придирку. Чья мысль плоска, тому нет нужды выражать ее не плоско. Но досаднее всего писатель, у которого смело одно лишь перо.
Не так уж давно вопросы стиля потеряли для меня первостепенную важность. Потеряли они ее совсем не потому, что кажутся мне менее важными; другие вопросы, нараставшие во мне и достигшие