– Надо будет трудящимся перспективу дать, – напомнил Малюжкин. – Надо будет сообщить, что всем нуждающимся на проспекте вашего имени будут отдельные квартиры.
– Этого делать нельзя, – вдруг возразил Ложкин. – Это будет неправда. Народ нас не поймет. У нас же на проспекте только общественные здания.
– Как так общественные? – вскинулся Оболенский. – А жилой дом для отцов города?
– Но это же один дом… и для отцов.
– Ложкин, – перебил его Пупыкин, – учти, что у нас в Гусляре нет проблемы отцов и детей и даже конфликтов таких нету. Они надуманные. Так что если мы строим для отцов города, значит, строим и для детей. У меня у самого двое детей. Все знают.
Тут людей прорвало, все начали аплодировать, а когда отаплодировали, постановили намекнуть на квартиры в следующем номере газеты. Без деталей.
Хотелось, конечно, Удалову встать и объяснить, что он думает, но удерживался – и без того уже погубил карьеру своего двойника.
Потом выступали другие отцы города. Каждый рапортовал, какую лепту внесет в общий котел. Тут Удалову открылась тайна – что же за изделия изготавливались на фабрике пластмассовых игрушек, которая чуть не отравила город. Оказалось, что изделие номер один – это статуя Пупыкина в полный рост для украшения крыш на проспекте, а изделие номер два – Пупыкин в детстве. Такие статуи народ требовал для детских садов. И делали те статуи не из гипса, а из долговечного пластика под мрамор. Вот и работала фабрика с таким напряжением, что допускала выбросы в атмосферу.
Потом Слабенко снова выступил по вопросу о главной статуе, что возводилась на главной площади.
– Саботаж, – произнес он твердо, – до которого докатился так называемый якобы профессор Минц, поставил нас в тяжелое положение.
– Тяжелое, но не безвыходное, – сказал Пупыкин.
– Безвыходных положений, конечно, не бывает, – согласился Слабенко. – Но как нам, простите, вашу голову поднять на такую высоту, куда ни один кран не достанет, – мы еще не решили. Без этого… гравитатора… не уложимся. Да и в сооружении проспекта он нам нужен.
– Мы эти речи слышали, – поморщился Пупыкин. – Я бы назвал их капитулянтскими. Тысячи лет различные народы строили великие сооружения и без башенных кранов, а тем более – без профессора Минца.
– Еще надо выяснить, на какую разведку он работает! – крикнула с места директорша музея Финифлюкина.
– Ясно на какую, – сказал Ложкин. – На сионистскую.
«Господи, – испугался Удалов. – Что же это происходит? Даже Ложкин – милый сварливый старик, всю жизнь рядом прожили! Он же Минца как брата уважает». Но тут же Удалов себя поправил: ведь это в нашем мире. А тут перпендикулярный.
– С Минцем ведется разъяснительная работа, – произнес Пупыкин. – Мы не теряем надежд. Однако должен предупредить тебя, Слабенко, что пирамиды в Египте и колокольня Ивана Великого строились без башенных кранов.
– Так на них