– Доброе утро, девочки! – вещает установленный над дверью динамик. Щелкает запор. – Пора на водные процедуры.
Сунув ноги в мягкие раздражающе белые тапочки, выхожу в коридор. Иду привычным маршрутом до помывочной, так же привычно кивая другим девушкам и женщинам, покидающим свои комнаты. Хотя разве это комнаты? Скорее, больничные палаты и тюремные камеры одновременно. В этих помещениях нет наших личных вещей, ничего нашего. И нас самих – тоже нет. Не должно быть.
Мы – побочный эффект процветающего мира. Генетическая рулетка раскрутилась с огромной скоростью и в день нашего рождения остановилась на отметке зеро. Хотя нет, подобные мне – даже не ноли, мы полное ничтожество, до которого никому нет дела.
Впрочем, не всем. Кто-то же поместил нас в это заведение. Здесь нас кормят, лечат от болезней, которые сами же и выдумывают, прекрасно зная, что сделать из нас таких, как все, не получится при всем желании. Мы иные, те, кто не должен появляться на свет и тем более выживать.
– Здравствуй, сто седьмая, – приветливо кивает мне соседка по камере-палате. Идет рядом.
Бедняжка, она одна из тех, кому не повезло больше остальных. У нее открылся третий глаз, совсем как у древней богини. Вот только эту девушку не почитают и не поклоняются ей. Ее тоже поместил сюда кто-то обеспеченный, ведь «Лазурит» – один из лучших санаториев для таких, как мы. Здесь о нас заботятся, держат в идеальных условиях.
Но это вряд ли можно считать альтернативой счастливой жизни.
– Привет, сто шестая, – киваю ей. – Дивная сегодня погода за окнами. У меня пляж. А у тебя?
– О, я сегодня проснулась в эвкалиптовом лесу, – улыбается она, демонстрируя задорные ямочки на щечках.
Нас учат принимать себя такими, какие мы есть. Любить себя.
Но как это сделать, если остальные нас ненавидят? Даже обслуживающий персонал «Лазурита». Нам улыбаются в лицо, а за спинами морщатся и проклинают. Не все. Но большинство. Мы для них скот, за которым надо ухаживать. С нами ласковы и любезны, порой до розовой икоты.
И все же от персонала, особенно от медиков, исходит физически ощутимая волна презрения. Нас не хотят видеть. О нас хотели бы забыть.
Мне легче. У меня всего лишь фиолетовые волосы и удлиненные уши, как у эльфа. Девочки говорят, что я красива. Но только красота эта не принесла мне счастья. Что толку от хорошенькой внешности, если яд у меня в крови? Температура моего тела выше, чем у других людей. Нормальных, рожденных без побочных эффектов.
Сполоснувшись под волновым душем, двигаем к столовой. Кормят нас тут как на убой. Кроме разнообразных каш, пудингов и запеканок, подают горы пирожных – таких ярких, что режет глаза. На фоне белоснежного помещения гора ярко-красных пончиков кажется сгустком запекшейся крови.
Тошнота подкатывает к горлу, и я отворачиваюсь от лакомств.
Сто шестая накладывает себе целый поднос. Как многие здесь, она с лихвой восполняет недостаток интересных событий в жизни горами еды. И при этом не толстеет: врачи