Какая же она глупая, ректор лечил Кей, а Бри нафантазировала всякого! Золотистые частички – тоже, наверное, хорошо. Только почему-то поток шел от Кей к Гвену, а не наоборот? Увы, Британи мало смыслила в магии, уточнять у Софы тоже не стала. При всей своей важности соседка понимала не большее ее.
– Знаешь, – снова обратившись мыслями в прошлое, протянула Бри, – у него глаза светились.
– Брось! – фыркнула София и потянулась за книгой, чтобы продолжить прерванное чтение.
– Клянусь! – стиснула ее руку Британи. – Как два огонька!
На мгновение почудилось, будто давешний недобрый взгляд вновь сверлил спину. Девушка обернулась, но, разумеется, никого не увидела. Занавески задернуты, дверь заперта, стены на месте. Бред все.
Софа закатила глаза и на всякий случай проверила, нет ли у соседки жара.
– Холодный. – Она отняла ладонь от ее лба. – Признавайся, выпила для храбрости?
– Да трезвая я! – возмутилась Бри и, не в силах усидеть на месте, вскочила. – Думаешь, я просто так испугалась? В тот момент, когда он обернулся, внезапно так, глаза точно светились. Алые такие.
– Ты хоть определись, – лениво зевнула София и открыла книгу на заложенной странице, – огоньки они или красное пламя. Спи лучше, иначе к утру ректор в нежить превратится. Завтра посмотришь и убедишься, что в глазах мастера Лабриана отражалась свечка.
Британи потянулась к верхней пуговице. Соседка права, красные глаза – это чересчур. Не следовало листать учебники перед вылазкой, не привиделось бы. Среди тех, которые выдали первому курсу факультета стихийной и природной магии оказались пособия по боевой магии. Девушка недоумевала, зачем им знать, куда надо бить гуля. Наверное, библиотекарь в спешке перепутала.
– Все? – не отрываясь от чтения, буркнула Софа. – Ты подумай, может, ректор пентаграммы чертил или хвост отрастил?
– Да я уже поняла: глупости все.
Сняв платье, Бри аккуратно повесила его на спинку стула.
А розы жалко. Нельзя цветы просто так срезать и на пол бросать.
На следующий день Британи окончательно забыла о ночном видении. Никто за ней не пришел, в ректорский кабинет не вызвал, да и во время торжественной речи Гвен Лабриан не рыскал взглядом по залу в поисках беглой природницы. Приветствие выдалось на редкость скучным. Ректор и сам это понимал, явно тяготился необходимостью в сотый раз произносить пафосные фразы. Подсевший к девушкам Мердок утверждал, в том году студентов тоже призывали к усердию и служению родине. Зато почетные гости в первом ряду довольно кивали. Благодаря им академия ни в чем не нуждалась – государственного финансирования для ремонта и обновления пособий не хватало.
После ректора на сцену вышел сводный хор и стройно вывел гимн альма-матер. Все студенты и преподаватели поднялись, приложили руку к сердцу. Не обошлось и без сыгранного наемным оркестром государственного гимна. Когда последние звуки смолкли, все разошлись по аудиториям. Учебный год официально начался.
Первой в списке