Костер. Сергей Носачев

ом звуки всё больше походили на тревожный бой индейского барабана.

      – Ну вот и всё, – прошептал Костя и с тоской посмотрел на молодую луну. – Кончилось свидание.

      Хотел было сразу уйти, но решил выждать. Может, повезёт и пришелец долго здесь не задержится или вообще – пройдет мимо. Грохот сменился едва слышным шорохом – незваный гость перешёл на траву, а значит, скоро проявится. Окрестности, особенно река внизу, тонули в густых тенях, но лысая макушка холма хорошо освещалась по-осеннему ярким звёздно-лунным светом. Костя вглядывался в тёмную кайму поляны. Вот от нее отделилась тень. Свет мгновенно выбелил её. Девушка. Она огляделась (Зачем? Один черт ничего не разглядеть…) и, решив, что она здесь одна, вприпрыжку двинулась к центру поляны. Гостья запрокинула голову и раскинула руки в стороны, словно на ней не было куртки, и небо не дырявили звезды. Костя улыбнулся её непосредственности, но в то же время стало немного неловко подглядывать за странными, даже интимными лунными ваннами.

      – Ну, здравствуй, – тихонько проговорила девушка.

      – Привет! – не удержался Костя.

      Вскрик, нелепый прыжок спиной вперед, попытка развеять густую ночь внимательным взглядом.

      – Извините, не хотел напугать.

      Костя спрыгнул со скалы, на которой сидел, и спешно вышел на свет.

      Первый страх прошёл. Девушка достала телефон и беспощадный луч фонаря ударил Косте в лицо.

      – Жестоко, – он зажмурился и стал тереть глаза.

      – Сами виноваты.

      – Это чем же?

      – Напугали меня.

      – Испугались вы сами. Я просто поздоровался. Будьте добры, уберите.

      Девушка продолжала светить Косте в лицо.

      – А вдруг вы нападете на меня?

      – Если не уберёте – точно нападу.

      Костя вдруг осознал, что рисуется, сам длит эту неприятность. Он развернулся, проморгался и пошел обратно к огромному валуну.

      – А фонарь всё же погасите. Раз пришли, то хоть не мешайте, – попросил он, располагаясь на скале.

      Девушка переминалась в нерешительности, но всё же выключила фонарь и на поляне вновь возобновилась безмятежная ночь, ещё более тёмная в обожжённых светом глазах.

      Костя разглядывал гостью из темноты своего убежища. По коротким скованным движениям девушки было понятно, что ей неловко и она колеблется – уйти или остаться.

      – Зря вы там стоите. Трава уже влажная. Ноги промочите. Заболеете…

      – А можно к вам?

      Костя достал телефон и высветил свой пьедестал.

      – Забирайтесь.

      Хотелось уединения, но именно этим отчасти и привлекало одиночество – что кто-то может застать его за созерцанием бытия, увидеть в нём носителя тяжёлых дум, и восхититься. Неплохо, когда собеседник априори считает, что у тебя может быть своё, обдуманное мнение, когда ты ещё ничего и рта не успел раскрыть. Ты выше. Если человек кажется интересным – ты снисходишь, соглашаешься. Нет – с видом оскорбленным оттого, что уединение нарушено, неделикатно просишь оставить тебя, или уходишь…

      Девушка была симпатичной, насколько Костя смог её рассмотреть. И голос у неё был приятный по-особому: он как будто был скомпилирован из нескольких давно знакомых голосов, очень близких, и располагал Костю помимо воли.

      – Не такой холодный, как я думала.

      – Да. Не гранит… и день был солнечный, – зачем-то проговорил очевидное Костя. – Меня зовут Костя.

      – Карина.

      – Карина, – повторил Костя.

      – Да?

      – Это… нет. Я просто так. Пробую имя.  Карина. Катерина и Ирина.

      Карина молча отвернулась и уставилась в темноту. Косте хотелось говорить, но всё, что приходило в голову, казалось банальным и нелепым, куда менее значительным, чем прохладная монументальность и тишина ночи. Стало неуютно. Десять минут назад он смотрел на чёрное пыльное небо, глубоко в него, в космос, путешествовал по этой красоте, заныривал в фантазии и воспоминания; этот калейдоскоп так  увлекал, что Костя сидел неподвижно, не обращая внимания на затёкшие ноги и задницу. А теперь он думает только о том, уместно ли заговорить? Как понимать её молчание – может, она тоже хочет поговорить и также не решается из стеснения? страха?