Крыса недовольно дернул головой.
– Было, мой ард! – он склонил голову. – Но я не знал о свитке. Клянусь!
– А ты невнимателен, мой друг, или слишком забывчив! – Моро взял из рук Норте свиток. – Кровь Лукаса выкупила тебе свободу, девочка. Как удачно…
Глава просмотрел содержимое договора и швырнул его обратно старейшинам.
– Мне нет нужды тебя держать в клане! – обратился ко мне Моро. – Имея такой потенциал, ты отказалась принять свое предназначение, но…
Он сделал паузу и вперился в меня пытливым взором.
– Что ты будешь делать, заполучив свободу? Как будешь зарабатывать на жизнь? Пойдешь в услужение или станешь чьей-нибудь содержанкой? Мне, по сути, совершенно безразлично, но зачем тебе это? Твои предки всегда занимались ремеслом, несущим смерть, что же тебя не устраивает?
Смерть Бека.
Его кровь на моих руках.
Убийство человека, что был мне больше чем цель.
Продажа Мардж в чужое услужение.
Я не желаю быть частью всего этого!
Но сказать все это вслух я не могла. Меня не услышат. Здесь не принимаются во внимание дружба и любовь. Смерть и деньги – главные приоритеты семьи.
– Мой ард, прошу меня понять и не судить строго, – просто проговорила я. – Я доказала свою несостоятельность в качестве клинка, так и не сумев освоить ремесло смерти. Для клана я обуза. Думаю, отец это понимал, поэтому и выкупил мою свободу жизнью.
– Твой отец составил этот договор еще тогда, года ты портила пеленки, – прервал Моро мои разъяснения. – Хочешь сказать – он знал, что ты станешь бездарью?
– Он… просто меня берег… как мог.
Других аргументов, чтобы противопоставить их доводам арда, у меня не было. Мне казалось – это нормально, когда родители заботятся о детях, помогая им самим решать свою судьбу.
– Что ж! – Моро поднял руку, и в зале снова всё стихло. – Есть у кого-нибудь возражения, чтобы наше любимое, но заблудшее дитя, покинуло сей оплот навеки?
Никто не возражал. Молчали все, в том числе и Мардж, которая так и осталась стоять на своем месте, словно столп.
Даже Гакрас сделался безучастным к моему поступку.
Это очень радовало. Покинув клан – я стала ему неинтересна.
– Тогда отпускаю тебя, дитя! – торжественно провозгласил сильнейший. – Можешь идти, кровь отца смыла твое имя с древа рода навеки.
И лава Кроносу!
Ветер, разгоняя полуденный зной, раскачивал кипарисы у ворот. На горизонте собирались грозовые тучи, сбиваясь и клубясь у гор туманным маревом. Мелкие песчинки ползли по каменным плитам, подхваченные небольшими вихрями.
– Все-таки решилась? – на выходе с виллы меня окликнул знакомый голос.
Она стояла в тени колонны. Но голос нельзя было спутать ни с чьим другим. Этот насмешливый и надменный тон с немалой долей обреченности. За презрением к другим она скрывала свою личную боль, как мне всегда казалось.
– А