– Ну, в общем, была у меня догадка, но я не стал ее проверять. – продолжил я. – Потому что если ее проверять, то надо было снова все винтики откручивать, чтобы снова ножку отделить от стола. А зачем я ее закручивал тогда так добросовестно? Не может быть, чтобы напрасно. Короче, избрал я чисто наш, российский, силовой вариант и дернул, поднатужившись, в четвертый раз. И сдюжил я.
– Ну и чего, оторвал ножку от крышки? – даже не пытаясь скрыть внутренней радости, предположил Инфант.
– Нет, конечно. Я же говорю, я добросовестный и ножку на совесть прикрутил, она даже не вздрогнула. А вот столик вздрогнул, и паркетный пол вместе с ним. И даже более того, затрещал неприятным таким треском, а потом поддался, но сразу легко очень. То есть сначала никак не поддавался, а потом невероятно легко и свободно, я аж отлетел к стенке с инкрустированным столиком в руках. Но и не только с ним, а еще и с паркетиной, выломанной из стройного ряда своих сестренок-паркетин. Так я и стоял, недоумевая, вместе со столиком и с паркетиной: почему она к столику так примерзла намертво? Ведь клея-то не было. Газета между ними была, но не клей ведь!
– Ну и почему? – задал искренний вопрос Илюха, который не понимал не меньше моего.
– Я потом догадался, – вздохнул я. – В винтиках все дело.
– Так я и думал! – вскричал Илюха, не пытаясь подавить возбуждения.
– Ну да, – согласился я. – Винтики не только непомерно острыми оказались, но и слишком длинными еще. Вот и прошили насквозь инкрустированную столешницу, чтобы потом вонзиться в инкрустированную паркетину. Цепко вонзиться, намертво, можно сказать. Так что, когда я потянул, столешница за собой паркетину и потащила. А ведь лучшие были винтики, во всяком случае, из тех, которые имелись, – снова вздохнул я. – Пришлось мне их заново отворачивать.
– Ну ты дал!.. – визжал от восторга навзрыд Инфант, так что даже с соседних закусочных мест народ в нашу сторону шеи начал вытягивать. – Ну ты, лапуля, замочил, ну ты…
– Инфант, попридержи, не злобствуй, – заступился за меня сочувствующий БелоБородов.
Но Инфант не злобствовать не мог. Мало у него удовольствий в жизни набиралось, и когда все-таки выпадало, он должен был максимально его, это удовольствие, обсосать. Какое бы оно ни было.
– Короче, паркетину я, конечно, отделил. Не приклеилась она, потому что, как я и предполагал, не было никакого клея, а прикрутилась. Вот я ее и открутил, а потом долго пытался вставить на родное ее место в полу. Но она не вставлялась – то горбилась, то распирала, то не влезала полностью в отверстие в паркете. Долго так продолжалось, часа три, я аж взмок весь, и так и этак на нее напирал и все-таки засунул ее, падлу, на место. Одной силой воли засунул. Не идеально, конечно, получилось – во-первых, с зазорами, во-вторых, если на нее наступить, то подпрыгивает она. А в-третьих…
Тут я снова обвел взглядом товарищей.
– …а