Его сокамерники глумливо загоготали. Женщины в соседней камере заинтересованно зашевелились и подались к решётке.
– Да зачем вам эта худосочная? – проворковала одна из них. – Сними с неё платье, и одни мослы останутся. Как вам это?
Она задрала платье и просунула между прутьев решётки длинную, несколько полноватую ногу в чёрном шерстяном чулке. Мужчины одобрительно загомонили, кто-то в темнице, что находилась слева от камеры Майяри, попросил показать что-нибудь ещё. Женщины расхохотались и в ответ показали кукиш. Одна, впрочем, всё же приспустила платье на груди, вызвав бурное одобрение и похотливые комплименты.
Майяри, словно не слыша их и не видя, осмотрела стены своего узилища и обнаружила потемневшие знаки. Место заключения магов, хаги и хаггаресов. Сухой смешок сорвался с её губ. Она могла бы выбраться и отсюда, но у неё не было никаких физических сил, чтобы встать и уйти. Голова опять закружилась.
– Чего разорались, курвы! – гаркнул кто-то.
В коридоре загромыхала колесами тележка, и показались двое стражников. Один из них катил перед собой тележку, на которой стояли два чана, от одного из которых шёл пар, и несколько стопок мятых жестяных мисок.
Арестанты разом притихли и с жадностью уставились на дымящийся чан.
Охранник ещё немного поворчал, а потом принялся помогать своему товарищу с раздачей еды. На каждого из заключённых полагалось две миски: одна с отвратного вида кашей и ещё одна с чистой, но ледяной водой. В решетке камеры Майяри имелась маленькая дверца, куда тоже просунули воду и еду.
Закончив с раздачей, стражники удались, и в тюремном коридоре воцарились чавканье и хлюпанье. Эти звуки раздражали Майяри не в пример сильнее похабных шуточек. К горлу подкатил ком, и она, осмотревшись, увидела деревянную покосившуюся ширму в углу камеры. Встав, девушка кое-как добралась до неё, и её вырвало в деревянное ведро.
Отдышавшись, Майяри добралась до решётки и опустилась перед мисками на колени. Окунув дрожащие пальцы в холодную воду, девушка тщательно вымыла руки и лицо.
– Ты глянь-ка! Чистюля какая, – презрительно протянул кто-то. – Её пить надо, а не культи свои полоскать!
Помутневшую воду Майяри вылила в кашу, чтобы заглушить тошнотворный запах, и, придерживаясь за стеночку, потопала к постели.
– Нос воротит, – хмыкнул один из арестантов. – Видать, из благородных.
– Что ж её, такую благородную, к нам занесло?
– Мож, ноги перед кем-то важным раздвинуть не захотела?
Коридор опять огласил многоголосый гогот.
Майяри мрачно посмотрела на шутников, и неожиданно по её камере прокатился яркий всполох. Он ударился в решётку и брызнул искрами. Хохот резко оборвался, и наступила пугающая тишина.
– Магичка! – с отвращением сплюнул кто-то.
Майяри прикрыла глаза и нервно рассмеялась.
– Ещё и безумная!
За Майяри пришли на следующий день. Она даже не услышала, как открывается дверь. Проснулась,