…Виктор Игнатьевич Тутуничев – дородный мужчина сорока с лишним лет – в задумчивости стоял на набережной Ке-Дорсе, очутившись в Париже времен своей молодости, очевидно, при помощи не изображенной на картине машины времени. За его спиной спешили по делам парижане в короткополых фетровых шляпах и миниатюрные парижанки с накладными ресницами и в длинных плащах, одетые по моде той поры. По набережной катили круглозадые узкофарые «Ситроены», а в верхней левой четверти картины на фоне светло-серого неба уходила в зенит любимица Тутанхамона – широкобедрая стальная башня работы гениального Эйфеля.
Тутанхамон долго разглядывал себя на картине, сначала делал это в упор, едва не касаясь носом холста, а затем отошел в дальний угол зала. Он словно прикидывал, вся ли задолженная сумма представлена или хитрый Шишкин все же надул его на сотню-другую баксов.
– Ну, что скажешь? – поинтересовался Тутанхамон у присутствующего на просмотре Коляна.
– Без вопросов, Игнатьич, – Ятаган-младший свое дело знает, – отозвался тот. – Ты здесь почти как Шарль де Голль…
Инцидент с «Паджеро» был исчерпан. Напоследок Тутанхамон пообещал Мефодию свести его со своими друзьями из соседнего района, дабы художник имел возможность подзаработать, но на настоящий момент от друзей Виктора Игнатьевича предложений ни в письменной, ни в устной форме не поступало.
Зима выдалась и вовсе безденежной. Морозы стояли лютые; о работе в парке пришлось забыть. Все попытки нести искусство в массы в переходах метро вызывали лишь конфронтацию с работниками милиции, а потому приходилось уповать на единственно стабильный источник пусть не бог весть каких, но все-таки доходов – продбазу. Там по причине активного физического труда работать можно было при любых температурах.
Но едва Мефодию стало казаться, что с первыми мартовскими оттепелями он увидел и край своей трижды проклятой «черной полосы», как вдруг на него свалилась очередная напасть…
Раису было просто не узнать: норковое манто, высокие – выше колен – сапоги из тонкой кожи и внушительный слой косметики на лице, которой ей, если по правде, злоупотреблять было еще рановато. Однако при огромном Раисином желании быть достойной своего мужа Кирилла Ятаганова облик ее соответствовал все-таки не светской львице, а главной героине американской мелодрамы «Красотка», когда она еще только-только повстречала своего «принца». Но как бы то ни было, Мефодий обрадовался, увидев Раису Николаевну у себя на пороге.
Чего нельзя было сказать о ней самой.
Проходить в квартиру Раиса не стала и от чая отказалась.
– Ну и свинарник у тебя! – брезгливо скривив губки, заметила она. – А где пустые бутылки? Уже успел сдать с утра?
– Я перешел на марихуану, – ответил Мефодий. – Она весьма способствует