– Тетя, вы совсем сошли с ума, а что если бы шип попал в кровь и дошел до сердца?!
– Ну, моя милая, я не виновата, что ты воспитала сына так, что он хватает все подряд.
– Это же ребенок! Ему все интересно.
– Удивительно, что он не удовлетворил все свои интересы до десяти лет! Когда я была маленькой, то к десяти годам для меня оставалась только одна тайна…
– Которую, по словам покойного отца, вам разгадали в одиннадцать!
– Да как тебе не стыдно?! Если бы покойный Лева слышал, какими словами ты разговариваешь на родную тетю!
– Да отец всегда меня предупреждал, чтобы я держалась от вас подальше!.. До сих пор идет кровь, да принесите же зеленку, вы не видите, что мальчик страдает?!
Старуха, кряхтя, поднялась и молча пошла на кухню. Встревоженная, тучных форм мамаша, сидя в кресле, дула на поднесенный ко рту палец заплаканного мальчика, который унаследовал от матери конституцию, черные кучерявые волосы и разъезжающийся взгляд. Второй рукой она гладила сына по голове. У кресла на полу лежала ваза, блестела разлитая вода, и в беспорядке рассыпались розы – несколько белых красавиц, их длинные стебли были усыпаны изящными шипами.
Старуха, что-то бормоча себе под нос, вернулась и протянула племяннице бутылек с йодом. И пока та была занята спасением сына, наклонилась и собрала цветы обратно в вазу. Бабуля выглядела лет на 70. У нее был суровый взгляд, резкие морщины над переносицей, отличающие строгих людей, характерный изгиб носа, редко растущие усики и крашенные хной волосы. Она поставила вазу на стол, бросила в лужу вафельное полотенце, которое принесла с собой, наступила тапкой и промокнула воду:
– Скажи мне, Миша, тебе ведь уже не больно?
– Больна-а-а, – словно вспомнив о чем-то, вновь заныл мальчик.
– Ах, тетя! – встрепенулась мамаша. – Вы не можете помолчать?! Лучше скажите, на кой ляд вам сдались эти розы на старости лет?
– Эти розы – символ нашей фамилии! – парировала тетя запрещенный удар. – Между прочим, «Розенбольц» возникло не на пустом месте – наши предки были искусными цветоводами и в то же время поднимали первые мануфактуры! Это ведь ты вопреки воле отца поменяла фамилию. Кто ты теперь – Жатыпова?! Я таки смеюсь с такой фамилии, умираю!
– Умирает она! Я пускай Жатыпова, да хоть с мужем, а вы со своими Розовыми болтами носитесь, что с писаной торбой. Своих детей нет, так о двоюродных бы подумали. Вместо того чтобы на колючки деньги тратить, лучше бы мальчику что-нибудь купили!
– А это что?! – возмутилась старуха, указывая на лежащие на столе вещи.
– Да вы бы еще на годовалого ребенка костюмчик купили! Миша же в него не влезет!
– Ну уж это я не виновата, что ты его так кормишь! Скажи, дружок, тебя не дразнят в школе «жиропупой»?
– Ну, все, хватит! – Племянница решительно поднялась. – Пойдем отсюда, сынок. Не заезжали два года и еще сто лет не появимся, коли у тебя такая бабушка. – Она покрутила пальцем у виска. – Двоюродная!
– Ага, не больно-то и хотелось, – крикнула